– Ты просто не хочешь ничего замечать, – холодно обронила Лиз, поднимаясь.
Дэниэл проводил ее до дверей. Сегодняшняя встреча с Лиз оставила неприятный осадок. Вернувшись в гостиную, он плюхнулся в кресло и, взяв телефон, набрал номер Кристины. Нужно напомнить о себе.
***
– Извини, Вуд, мне звонят. Ты посмотри пока работы, а я отойду, – виновато улыбаясь, Крис оставила Адамса с ее законченными картинами, и подошла к окну.
– Да, – тихо ответила она, повернувшись к Вуду спиной.
– Привет, что делаешь? – растягивая слова, спросил хрипловатый родной до боли голос.
– Я в мастерской, Дэниэл. Я занята, – шепотом проговорила она. – Ты пьян, что ли?
– Немного. Набрался с Лизой. Она ушла, а я вот сижу и скучаю по тебе.
– Посмотри телевизор, – посоветовала Крис, улыбаясь.
– Не хочу. Тебя хочу.
– Я позвоню завтра, Дэниэл. Мне сейчас, правда, некогда, – напряженно ответила она. – Ложись спать. И не звони мне сегодня.
– Ну, извини, что потревожил, – с сарказмом сказал Дэниэл. – Передавай привет своему приятелю.
Короткие гудки означали, что он бросил трубку. Крис разозлилась. Что он себе позволяет? Названивает в любое время, несет всякую чушь, да еще трубки бросает.
– Что-то случилось? – обратился к ней Вуд с нотками искренней заботы. Кристина отошла от окна и вернулась к Адамсу. Бросив взгляд на картину, которую он рассматривал последней, девушка невольно напряглась. Вуд никогда не спрашивал у нее, что означают ее странные работы, поражающие своей насильственной тематикой. Но теперь перед ним оказалась последняя из жуткой серии, и немой вопрос застыл в его глазах.
– Все в порядке. Рабочие вопросы. Не оставляют в покое даже по вечерам, – скороговоркой проговорила она, стараясь не смотреть на картину.
– Она отличается от остальных, но все же принадлежит к тем работам, так? – спросил Вуд, пристально глядя в ее смущенные глаза. Крис едва заметно кивнула. – Я все время пытался понять, что означают твои работы, особенные работы, которые ты отказываешься продавать. Я думал, что, возможно, тебя впечатлила какая-нибудь жуткая история или что-то страшное случилось с кем-то из твоих близких или знакомых. Мне и в голову не приходило, что на всех этих картинах можешь быть ты.
Кристина затаив дыхание, смотрела на него. Да, он не мог принять женщину, которую она рисовала неясно и размыто, за нее. Она и не была ею. Давно не была. Измученное, растерзанное существо навсегда осталось в прошлом. Теперь Крис осознала это особенно четко.
– А с чего ты взял, что это я? – спокойно спросила Кристина, переворачивая картину, которая смущала ее своей откровенностью.
– Значит, не ты, – с облегчением выдохнул Вуд, расслабленно улыбаясь. Но тут же нахмурился. – Но я не мог не узнать в этой работе Дэниэла. Это точно он. Ты узнала, что он сделал что-то плохое, и поэтому ушла от него? Кто эта женщина, Крис? И почему он на свободе, если действительно виновен в том, что он и другие сделали с ней?
– Слишком много вопросов, Вуд, – горько улыбнулась Крис. – Но ты прав. Дэниэл виновен. И я знала об этом. Для меня это знание обернулось таким кошмаром, что я не смогла больше оставаться с ним в одном городе, в одной стране. Но, как видишь, даже бегство не спасло меня от страшных воспоминаний.
– Но почему ты не заявила на него? И как ты узнала? Что стало с этой девушкой с картины. Она жива? – снова засыпал ее вопросами Вуд. Кристина слишком хорошо знала его, чтобы подумать, что им движет праздное любопытство. Он действительно тревожился судьбой несчастной жертвы страшного преступления. Великодушный Вуд. Он всегда был таким. Искренний, обеспокоенный проблемами всего мира. Жаль, что она не встретила его раньше, раньше, чем Дэниэла Нормана. Он никогда бы не превратил ее жизнь в кошмар.
– Девушка жива, а заявить на Дэниэла было не так-то просто. Во-первых, он все-таки был моим мужем, а во-вторых, сыном Джонатана Нормана, занимающего в обществе не последнюю ступень. Джон уладил дело тихо и без огласки.
– Но наказал по-своему, оставив наследство тебе, – проницательно заметил Вуд, взяв ее за руку. – Мне так жаль, что ты носила в душе эту тайну, которая делала тебя несчастной. Я-то думал, что он просто изменил тебе или что-то в этом роде. Дэниэл выглядит очень жестким непоколебимым, но сдержанным, холодным и рациональным человеком. Никогда бы не подумал, что он способен на подобное преступление. Хотя опыт вращения в богемных кругах научил меня не доверять первому впечатлению. Пресыщенные деньгами, легкой жизнью и уставшие от всех уже испытанных не по разу удовольствий, эти богатенькие детки творят, что хотят, зная, что им ничего за это не будет. Это мир продажен и несправедлив. И пока нас всех можно купить, будут происходить подобные преступления. Мне больно осознавать, что ты узнала об испорченности мира так рано.
– Вуд… – Кристина растрогано посмотрела на него. – Ты очень хороший. – Проглатывая ком, образовавшийся в горле, пролепетала она. Голубые глаза ответили ей нежным взглядом. Темная прядь упала ему на лоб, делая его красивое лицо еще моложе. По иронии судьбы, ее всегда окружают красивые мужчины. А ей так хотелось обыкновенного, такого, который любил бы ее беззаветной и искренней любовью, за которого не пришлось бы драться с оравой поклонниц и страдать от болезненной ревности.
– Да, ты часто говоришь мне это, – печально улыбнулся Вуд, крепче сжимая ее пальцы. – Иногда мне хочется стать плохим, чтобы ты, наконец, меня заметила и написала мой портрет. Странно, но я даже завидую Дэниэлу, и тому, как много места он занял в твоей жизни и твоей памяти, а, может, и в твоем сердце, которое ты упрямо прячешь от меня. И знаешь, как я бы назвал твою последнюю работу?
– Я назвала ее "откровение".
– Нет, неверно. "Прощение". Именно это приходит в голову, когда я смотрю на нее. Дэниэл, изображенный твоей рукой, не похож на безжалостного преступника. Вся его поза, лицо, выражение глаз говорят о глубокой потаенной боли, отчаянии и отрешенности. Создается такое впечатление, что там за стеклом он оставил не свою жертву, а свою жизнь. И ты простила его. Я знаю, что это так. Твоя рука не может лгать, как и твои глаза сейчас. Но простила ли его та женщина, которая умирает за стеклом.
– Это сложный вопрос, Вуд. Мне не ответить на него, потому что я не знаю эту женщину, я забыла ее и не хочу вспоминать. Может, будет лучше, если она навсегда останется там, в моей картине.
– Не верю, что это говоришь ты, – покачал головой Адамс. Кристина освободила свою руку из его теплой ладони и пожала плечами.
– Я могу быть разной, Вуд. Мы знакомы много лет, но ты совсем меня не знаешь.
Вуд посмотрел на нее теплым взглядом, в котором светилась нежность.
– Так позволь мне узнать. Не прячься от меня в своем стеклянном ледяном домике. Ты прекрасно понимаешь, что я никогда не причиню тебе боли, – он снова потянулся к ней, и взяв ее за плечи, заставил посмотреть в его лицо.
