И мне нравилась в Моник эта ее непохожесть на других.
До того, как она начала исчезать, словно ее не было никогда.
Приняв горячий душ, я ложусь в постель голодный, потому что нет сил греть купленный еще вчера в ресторане ужин. По привычке, ни на что не надеясь захожу в чат, в котором окошечко пользователя Маша123456 выделено серым. Неактивна. Она не заходила сюда несколько месяцев. Не читала моих писем, не отвечала на звонки. Я перестал ей писать сразу же, как вышел из запоя. Черт, звучит дико. Иногда не могу поверить, что все это происходит со мной. Вспоминая свое детство и юность, я не в силах понять, как оказался здесь, что я делаю, куда иду. Возможно, мне никогда не узнать ответов на свои бесчисленные вопросы, бесконечные попытки найти свой путь, обрести мифическую свободу. От кого теперь я убегаю?
Что со мной не так? Люди вокруг меня страдают, даже если я люблю их и желаю видеть счастливыми.
Какое-то время смотрю пустым остекленевшим взглядом на неактивный аккаунт Маши, и швыряю телефон в стену, яростное рычание срывает с губ. Это то, что я начал чувствовать недавно. Гнев.
Третий телефон за месяц. Почему она так жестока? Почему, черт возьми?
Я ненавижу ее, потому что не могу не думать о ней.
Все стало только хуже. Я коснулся ее, вдохнул и отравился. Нет никакого выхода для меня, только взять ее, украсть и спрятать от всего мира. Но я не осмелюсь. Не настолько безумен.
И женат, черт побери.
Не помню, как я вырубаюсь. Не замечаю сколько проходит времени. Я давно не вижу сновидений. Усталость просто сваливает меня с ног, и я выключаюсь на несколько часов, давая мозгу небольшую передышку. Меня будит грохот внизу. Открывая глаза, я не сразу понимаю, что происходит. И пока ищу брюки, до меня доходит, что это кто-то барабанит в дверь.
Матерясь под нос, я спускаюсь со второго этажа вниз и открываю замок.
– Привет. Что с телефоном? – сухо спрашивает Каперски, проходя мимо меня в дом. Вслед за ним следует невысокий мужчина с цепким тяжелым взглядом неопределенного возраста в синей рубашке, галстуке и джинсах. Странный комплект, но я не знаток моды. Могу чего-то не понимать.
– Это Билл, – представляет Джош своего спутника. – Билл Райт. Он посмотрит комнату Моник. Ты не против?
Я обречённо вздыхаю, разводя руками.
– Раз уж вы здесь….
Отдых накрылся медным тазом. Мне стыдно за эти мысли. Я же должен быть благодарен Джошу за то, что он хочет помочь мне разобраться с исчезновением Моник. Пока Билл занимается своим делом, мы с Каперски отправляемся на кухню, где мне приходится делить свой ужин на двоих. Джош принес пиво, и, в принципе, я даже рад, что он здесь. Мы говорим о его семье и детях, о работе, о фильме, о мерзком характере Мейна. Ни слова о Моник.
Билл заходит к нам где-то через полтора-два часа все с тем же непроницаемым выражением лица и маленьким целлофановым пакетиком, в котором лежат некоторые вещи Моник.
– Я возьму? – спрашивает Билл Райт, заметив мой хмурый вопросительный взгляд.
– Да. Вы нашли что-нибудь?
– Я сообщу вам о своих выводах через пару дней, – сухо отвечает Билл. Переводит взгляд на Джоша, едва заметно кивая ему. – Я поехал. Что-то прояснится, наберу.
– Да, хорошо. Спасибо, Билл, – благодарит приятеля Каперски.
– Не за что, Джош.
– Откуда ты его знаешь? – спрашиваю я, когда мрачный тип уходит. Каперски пожимает плечами, наливая пиво в стакан. А я все время пью из бутылки или из банки.
– Уже и не помню. Наши жены давно дружат. Неважно, в общем. Так что с телефоном?
– Разбил, – прикуривая сигарету отвечаю я. – Неважно, в общем. – передразниваю я с улыбкой.
– Третий телефон. Проблемы с нервами?
–Ты считаешь?
– Я беспокоюсь. До сих пор пишешь своей возлюбленной из Москвы?
– Нет. Но звучит так, словно я романтический герой.
– Если ты себя так видишь, – с иронией пожимает плечами Каперски. – Значит, не пишешь?
– Нет.
– А она?
– Ты пришел поговорить о моих женщинах? – скептически интересуюсь я.
– Я пришел, чтобы ты тут не спятил от одиночества.
– Это невозможно. Я люблю одиночество.
– Тогда зачем бить телефоны, которые молчат?
Я моргаю, отводя глаза. Джош всегда знает, что сказать и как выстрелить в нужный момент. Мы действительно с ним похожи. И я нуждаюсь в настоящем друге очень давно.
– Спасибо, что помогаешь мне, – искренно отвечаю я.
Печальный опыт научил меня тому, что некоторые вещи нужно делать сегодня, иначе завтра может не наступить, или завтра может не быть тех людей, которым ты хотел сказать нечто важное. Я слишком долго опаздывал. Я пропустил свою долбанную жизнь, потратив годы на поиски свободы.
– Мне не сложно, – отвечает Джош, отодвигая в сторону пустой стакан. – Пора домой. Жена ждет, мы договаривались с ней поужинать в Марио.
– Круто, – без энтузиазма киваю я. – Передавай ей привет.
– Все будет нормально, парень, – Каперски по-дружески хлопает меня по плечу и направляется к выходу. – Не вставай. Я закрою дверь.
– До завтра. Отлично отдохнуть.
– Выспись, Марк.
Я слышу, как хлопает входная дверь, обвожу свою большую просторную кухню с современной дорогой техникой, оформленную в серебристо-белых тонах. Кристальная белоснежная плитка на полу, на которой я стою босыми ступнями, кажется ледяной, и все вокруг – тоже, холодным и пустым, девственно-чистым.
Я выстроил себе идеальный дом, наивно полагая, что он как-то сможет изменить мою жизнь к лучшему. Не вещи и не деньги меняют людей, а поступки и действия. Я смотрю на пустой стакан, который оставил Джош и думаю о том, как не сойти с ума, не свихнуться и продержаться еще немного.
Я возвращаюсь в постель и снова засыпаю, но уже не так быстро, как в первый раз. Посреди ночи меня снова будит шум, но это не стук в дверь. Где-то ближе. Совсем рядом. Протягивая руку, включаю ночник, и вздрагиваю от неожиданности…. И облегчения.
На полу, возле кровати, лежит Моник. Даже не лежит, а валяется, потому что шум, который я услышал, это был грохот падающего тела. Вскочив с постели, я подхожу к Моник. Перевернув ее на спину, проверяю пульс, отвожу волосы с лица, пытаясь заглянуть в глаза, смотрю ее вены. Похоже, всего лишь пьяная. Никаких новых проколов на сгибах нет. Да и разит от нее, как от мужика, который неделю не просыхал. Поднимаю девушку на руки и тащу в ванную, чтобы привести в порядок и смыть вонь. Никогда не думал, что докачусь до подобного.
После укладываю ее в постель, а сам ухожу в другую комнату. И не могу уснуть. Самое странное то, что мне даже не интересно, где она была, с кем или под кем. Все потеряло смысл. Мне больше ее не жаль. Я устал от Моник. От ее проблем и срывов.
