Марк
Мне не стоило напиваться, но я не сдержался. Голова все еще гудела от сотворенного накануне. Душа болела, измученная моей дуростью. Встреча с Машей окончательно выбила из меня эмоционального пофигизма, к которому я привык. Я чувствовал себя сбитым с ног, опустошенным, с выпотрошенными кишками, разбитым на хрен сердцем. Мне хотелось выйти из кафе и побежать вслед за ней, но, что бы я мог сказать? Кого бы она увидела перед собой? После всего, о чем мы мечтали вместе…. Хуже разочарования может быть только жалость. Ей плевать на то, что я почти голливудская звезда, она не дура, моя Маша, она увидела бы главное. Мою душу. Пустую и черную. Мои разбитые мечты и пьяные ночи, которые я провожу с кем попало, где попало.
Я чувствовал себя полным ничтожеством. И это нужно было запить. Вернувшись к столу и шлюхе, которая откровенно себя мне предлагала, я надрался в стельку. Мы сняли номер в том же отеле, где остановилась Маша со своим мужем. Я полночи жестко трахал шлюху, которая визжала так, что приходилось затыкать ей рот и не только руками. Я прерывался только, чтобы хлебнуть водки из горла, не запивая, и смыть пот. Словно бес вселился в меня, развратный и алчущий.
Я качусь в пропасть – осознаю я, глядя на свое отражение в зеркале душевой кабинки. Безумное выражение лица, пьяная мерзкая рожа, смуглое от постоянного пребывания на солнце тело, покрытое татуировкам, перекачанные мышцы. Не понимаю, что они во мне находят. Девица на коленях с моим членом во рту, а я ничего не чувствую. Возбуждение тела не касается души, в которой черная грязная пустота. Я ненавижу этот мир, себя и шлюху, которая сосет так, словно ее год не трахали. К черту. Я толкаю девицу, отдирая за волосы от своего члена, и выхожу и ванной комнаты. Она что-то кричит мне, я не слышу, быстро одеваясь. Ее лицо расплывается, имя я даже не спрашивал. Мне похер на нее. Она ничто, пустое место. Пешком возвращаюсь в свой отель, ни о чем не думая. Проваливаюсь в сон, едва положив голову на подушку. Не раздеваясь.
Встаю по звонку будильника с раскалывающейся от боли головой и мерзким привкусом во рту. Быстрый душ, кофе и чистая одежда не помогают избавиться от неприятного ощущения собственной ничтожности. На бритье времени не остается, прихожу на съёмочную площадку, как есть, пряча красные глаза за темными очками. Мейн сегодня не в духе и не обращает на меня особого внимания, чему я несказанно рад. Джоша здесь нет, он на другом объекте. Нотации читать некому, и я могу не париться по поводу своего состояния. Гримеры быстро приводят меня в форму. Джимми Броуди, если и замечает, что я выгляжу не лучшим образом и разит от меня вчерашним перегаром, как от бочки с вином, тактично помалкивает, вопросительно поглядывая время от времени. И Карла тоже…. Эта сучка делает вид, что мы лучшие друзья, словно я не видел, как ее трахал на моих глазах тот парень. Все они бляди. Все до одной. Не пройдет и месяца, как она найдет себе очередного идиота. Если уже не нашла. Сука. Никакого чувства вины не осталось. Только злость и раздражение. Не понимаю, что со мной происходит. Ненавижу всех, всех до единого.
Застегиваю костюм, надевая шлем и запрыгиваю в машину, которая по сценарию должна взлететь на мосту в воздух, столкнувшись с другой. Взорваться и рухнуть в реку. Ничего сложного. Гореть и взрываться мне не впервой. Это лучше, чем прыжки со скалы или небоскреба. Заморочек меньше.
С визгом трогаюсь с места после слов помощника режиссера «начали». Спортивная машина летит, как ветер. Но промежуток слишком короткий для полного ощущения отрыва. Люблю скорость. Этот трюк я репетировал несколько раз, осечек быть не должно. Вижу движущийся на меня автомобиль и начинаю маневр. В голове звенит пустота, вместо привычного выстроенного сценария. Желудок сжимается от болезненных спазмов и рвотных позывов. Слишком высокая скорость, нужно сбросить, я теряю несколько секунд, отвлекаясь на состояние своего тела, еще пропитанного вчерашним алкоголем. Что-то идет не так… Я совершаю ошибку, потом еще одну. По плану, когда машина подлетает в воздух, я должен выпрыгнуть из нее до того, как произойдет взрыв. Но потерянные секунды приводят меня к ряду незапланированных действий. Я выпрыгиваю, но позже, и меня задевает взрывной волной…. Русский мат срывается с губ вместе с воплем от острой боли, когда я чувствую, как специальный костюм плавится на мне, вместе с кожей. Уши закладывает, иначе я бы слышал вопли, крики, суету людей, которые бросились мне на помощь. Я падаю не в воду, как запланировано, а на бетонный мост…. И проваливаюсь во тьму от болевого шока, ощущая, как ломаются мои кости.
Только во время сна сознание дарит мне забвение, не пуская в реальность, в которой перебинтованное тело вытянуто на больничной койке. Связано по рукам и ногам. Обездвижено. В те минуты, когда прихожу в себя, чувствую только боль, агонирующую в каждой клетке тела. Мне сказали, что область ожога небольшая. И только на спине, немного на плечах и локтях. Со временем шрамы станут незаметными. Мне насрать на шрамы. Меня волнуют сломанные кости. Открытый перелом правой ноги, левая рука сломана в двух местах, переломанные ребра, вывернутое плечо, сотрясение мозга. Я могу двигаться и спина цела, но я все равно не могу не думать о том, что Джош рассказывал о своем случае. Долбаный пророк. Это он накаркал.
Первую неделю, пока я висел на растяжках приходилось особенно туго. Обезболивающие не помогали. Я ждал, Джош явится, чтобы ткнуть мне в лицо свои гребаные предупреждения. И не дождался. Приходили парни из команды, ребята из съемочной группы. Мейн даже заскочил. А Джош не посчитал нужным. Карла и Сандра являлись особенно регулярно. Обе выли, словно я помер, а не поломался немного. Врачи дали мне год на восстановление. И это в лучшем случае. Если кости срастутся правильно.
Охренеть, блядь. Целый год без работы, да я свихнусь. Страховку не выплатили, потому что в крови нашли алкоголь, но я не бедствую. Накоплений много. На год, два точно хватит. Дело не в деньгах. Я не могу тупо лежать и ждать, пока срастутся кости.
Первый месяц тянулся, как несколько лет. Я сходил с ума, превратившись в помешанного и злобного придурка, которого вскоре перестали навещать даже самые преданные. Когда меня сняли с растяжки и разрешили двигаться понемногу, стало легче, но все равно восстановление шло очень медленно. Безделье превратило меня в невротика, и чтобы хоть как-то себя занять, я попросил Джимми, с которым тоже успел разругаться, принести мне мою математическую тетрадь, кое-что из книг по теории вероятности и астрономии. Я так давно не занимался наукой, что первое время увлёкся, почти забыв о боли и дискомфорте от вынужденной ограниченной подвижности. Целыми днями я читал, делал пометки, проводил свои расчеты, делал выводы, строил математические ряды. Время пошло быстрее, но вот ночи… ночи казались бесконечными. Головные боли и бессонница, последствия полученной травмы не давали мне заснуть и часами лежал, глядя в потолок. Было время подумать о жизни. О прошлом и будущем, о совершенных ошибках.
Первое, что я собирался сделать, когда выйду не хромая, без костылей, на своих уверенных двоих ногах из этой богадельни – поехать домой. Не в -Анжелес, а в Россию. К родителям. Пришло время примириться, начать жить по-взрослому, без идиотских обид. Будет непросто, но это мой долг, как сына. Сына, который не оправдал их надежд и вел себя, как эгоистичный засранец.
