– Мальчик мой, – это я уже слышу, эти слова она выдыхает в мою грудь, когда я обнимаю ее, своими разноцветными руками. И только, когда чувствую силу безусловной материнской любви, меня немного отпускает. Я выдыхаю, позволив себе поднять взгляд и посмотреть на тех, кто рос со мной под одной крышей.
Успели ли они сказать отцу, что благодарны ему за то, что он всю жизнь потратил, чтобы вырастить их стоящими людьми?
Вот они все, идеальные солдатики из коробки. И только один бракованный. Вундеркинд, гений. Пустышка.
Я надеюсь, что они успели. В отличие от меня. Я надеюсь, что они любили его, были рядом, заставляли гордиться с собой.
В отличие от меня.
Я смотрю в глаза каждому, но недолго. Нужно проявить уважение, несмотря на их открытые в изумлении рты и недоумевающие взгляды, которыми они сопоставляют в памяти прежнего меня и меня сегодняшнего. Я их понимаю.
Уродую все, к чему прикасаюсь, включая себя.
– Мне жаль, мам. Прости меня, – еле слышно, одними губами произношу я на ухо матери. Она кивает, заливая беззвучными слезами мою футболку.
Это совсем другая встреча, я планировал все иначе. Но кого интересуют планы? У меня было шесть лет на то, чтобы вернуться, но я этого не сделал. Какого черта, спросите вы?
Хотел бы я знать. Глажу ладонями спину матери, утешая ее, утешаясь сам. В груди становится тепло, несмотря на боль. Как я жил без этого?
Не знаю, сколько еще проходит времени, и я хотел бы надолго остаться в этом мгновении, когда мы с мамой на время утратили контакт с окружающим миром, вновь обретая друг друга, узнавая, укрепляя и восстанавливая связь, которая ослабла за годы моего бегства.
– Прости меня, – снова повторяю я уже увереннее. Она поднимает ко мне заплаканные глаза, светящиеся любовью, ладони ласково касаются моего лица.
– Я никогда не злилась на тебя, Марк. И отец тоже, – произнесит мама. – Мы ждали тебя. Каждый день.
Я закрываю глаза, потому что это больно. Мучительно больно, понимать, что ничего нельзя вернуть и исправить. Набор кадров, которые невозможно продублировать. Мама отстраняется, разглядывая меня. Я понимаю, что она видит…. Ни слова. Только горечь в распахнутых глазах. Кладет мне руку на плечо, разворачиваясь к остальным онемевшим от потрясения собравшимся.
– Тебе нужно поздороваться. Все приехали. Как иначе… – тяжело вздохнув, произносит мама.
Первым выдвигается ко мне Артур. Я протягиваю руку, отмечая, что святоша совсем не изменился. Блаженное выражение лица с налетом скорби.
– Соболезную, Марк. Скорбный повод для встречи, – произносит он, пожимая мне руку, невольно бросая взгляд на татуировки на моих пальцах. Конечно, там не розы… Потом подходят Макс и Вика, безумная парочка, Света, Юля, Тема… Я не замечаю, как все окружают меня, выражая соболезнования, задавая банальные вежливые вопросы. Я узнаю всех. Словно и не было этих лет. Сильно изменились только младшие дети. Выросли.
Мама усаживает всех за стол, девочки наливают чай, что-то готовят. Рядом со мной сидит Артур, по одну руку, и мама по другую. Все хотят говорить только обо мне. Горе, которое вернуло меня в Россию, на время отступает перед всеобщим любопытством. Я немногословно и кратко рассказываю историю своей жизни в Голливуде, опуская неудачный трюк и длительное восстановление после травмы. Из вежливости узнаю о судьбе каждого из собравшихся членов семьи, не сомневаясь, что все они проживают свои идеальные жизни в своих идеальных коробочках. Это длится бесконечно, мне хочется выпить, но я не хочу, чтобы маме было стыдно за меня. Уверен, что все и так заметили, что я приехал пьяный. Боюсь представить, что они обо мне все думают.
Я еле доживаю до момента, когда все разбредаются по комнатам. Народу много и придется сильно потесниться. Артур забрал Свету с Юлей в свой дом на соседней улице. Остальные остались. Мама отдала родительскую спальню, собравшись спать на диване в гостиной. Я решил лечь здесь же на тахте. Я просто хотел быть рядом с ней. Нуждался в этом морально и эмоционально. И чувствовал, что и маме тоже нужно мое присутствие. И у меня был вопрос, который я хотел задать с момента, когда обвел взглядом лица присутствующих.
И как только мы остались одни, я начинаю с него, хотя, конечно, имелась масса слов, которые я должен был сказать матери после долгой разлуки.
– Где Маша, мам? – спрашиваю я, когда она снова подходит, чтобы обнять меня. Я так отвык от подобных объятий, даже не думал, как сильно нуждаюсь в них. Мой вопрос почему-то заставляет ее напрячься. Мама отстраняется и смотрит мне в глаза. Долго. Словно ищет там что-то.
– Почему ее здесь нет? – перефразирую я вопрос.
– Она не смогла приехать.
– Я прилетел с другого континента, мам, – сухо напоминаю я. Она кладет ладонь на мое запястье.
– У Маши есть причины не быть здесь, – тихо произносит мама. – Тебе не нужно думать об этом. Маша приедет, когда сможет.
– Где она, мам? – настойчиво требую ответа, чувствуя, как в груди нарастает тревога. Мама сдается, тяжело вздыхая.
– Она в больнице. В Москве. Маша вышла замуж за хорошего человека. Сегодня утром у нее родилась чудесная дочка.
– Дочка? – переспрашиваю я, изумленно вглядываясь в мамино лицо. Она отводит глаза, и я понимаю, что это не все.
– Да, дочка. Ева. Они решили назвать девочку именем первой женщины. Рождение и смерть … рядом, – горько произносит мама. – Я хочу верить в то, что твой отец станет ангелом-хранителем этого ребенка.
Я закрываю глаза, чувствуя себя опустошенным. Я должен радоваться, что у Маши все хорошо, но это совсем другое чувство. Ни одного грамма радости. Я разбит. И я полон гнева и горечи.
Мне нужно выпить.
– Как она…. То есть с ней все хорошо? – спрашиваю я звенящим от напряжения голосом. Мама снова отводит глаза.
– Не совсем. У нее проблемы с сердцем, ты же помнишь. Беременность обострила ситуацию. Врачи наблюдали и все делали, чтобы она доходила до конца срока. Когда она узнала, что отец умер, то разволновалась. Потеряла сознание. Дима вызвал скорую, и ей вовремя оказали помощь. Сейчас опасность миновала. Ребенок родился здоровым. Ей придется задержаться в больнице, но самое страшное позади.
– Она в Москве? – спрашиваю я, сжимая в кулак руку. Непроизвольно. – Мне адрес нужен.
– Марк! – мама касается моего лица очень нежно и в тоже время с неумолимой силой. Смотрит в глаза, считывая все, что я не способен спрятать от нее. – Не нужно туда ехать. Забудь. Все в прошлом.
– Ты не понимаешь, – криво улыбаясь, я качаю головой. – Я уже один раз опоздал.
– К ней ты тоже опоздал, сынок. Ты сделаешь только хуже. Все в прошлом. Вы были детьми, глупыми, наивными. Что ты можешь сказать ей сейчас?
– Ничего. Может быть, я просто хочу, чтобы мы снова стали друзьями.
