– Что почувствовал бы ты, если бы увидел, что кто-то лапает меня за задницу?
– Оторвал бы руки.
– Мне стоило это сделать.
– Но вместо этого ты выносишь мне мозг.
– Еще скажи, что я стерва, которая все время тебя пилит, не хватает только бигуди и халата.
– Ты обещала быть плохой девочкой, а я получил злобную ревнивую фурию, которая весь вечер танцевала с другими и даже не смотрела на меня. А потом еще учинила физическую расправу в такси.
– Слишком слабенькое наказание для тебя, – фыркает Маша.
– Я просил не распускать руки? Мы взрослые люди, которые все могут решить разговорами.
– Иногда лучше хорошенько вмазать, чтобы отпечаталось в памяти. В следующий раз, когда очередная твоя «коллега» решит пощупать твой зад или перёд, ты вспомнишь, какой тяжелой может быть моя рука. Понял меня?
– Ты просто цербер в юбке.
– Я не собираюсь ни с кем тебя делить, и я точно не из тех, кто прощают и смиряются ради сохранения семьи. Если ты решишь, что меня тебе недостаточно, то предупреди заранее, мы с Евой соберем вещи и уедем.
– Этого никогда не произойдет, – твердо говорю я, делая шаг вперед, пристально глядя в глаза своей жены. Она злится, но при этом выглядит ранимой и уязвимой. – Прости, что я не, как там по-твоему, не вмазал ей хорошенько, когда почувствовал ее руки на своей заднице. Но я просто не успел, если честно. И я не смотрел на ее грудь. Я вижу только тебя, Маш. Ты – единственная в моей жизни. Ты и наша девочка.
– Ты всегда умел красиво петь, но я не вчера родилась, – хмурится Маша. Я кладу ладони на ее талию, притягивая к себе. Она шипит, как дикая кошка, стукая по моим рукам. Я игнорирую ее попытки оттолкнуть меня, потому что мы оба знаем, чем все кончится. Я притягиваю Машу ближе, скользя пальцами по ее спине, нежно целуя ее в висок, где бешено пульсирует венка. Она затихает, моя девочка, доверчиво поддаваясь ласке. Поднимаю пальцами ее лицо, целуя в губы. Глубоко и страстно, посасывая ее язык, кусая губы. Мои руки сжимают ее задницу, прижимая к моему телу, ближе, настойчивее.
– У тебя все в итоге сводится к сексу, Солнцев, – тихим прерывистым шепотом говорит мне Маша, когда я, задирая подол ее узкого платья, опускаюсь на колени, стягивая вниз крошечные кружевные трусики.
– Ты хочешь, чтобы мы легли спать и уснули, взявшись за руки? – шепчу я, проводя пальцами между ее бедер. Она делает шаг назад, упираясь попой на край столика. Косметика летит на пол.
– Нет, – отрицательно качает головой белокурая злючка, когда я раздвигаю ее ноги, опускаясь между ними. – Но я отменяю роль плохой девочки. На неделю. Твоя очередь потрудиться, чтобы заслужить мое прощение.
– Отлично. Ты моя госпожа на неделю. Как я могу доставить вам удовольствие, наипрекраснейшая? – ударяя языком по чувствительной точке, спрашиваю я. Маша хихикает, зарываясь пальцами в мои волосы. Ее тело напрягается, выгибаясь навстречу моим губам и пальцам.
– Начнем с этого, раб, – подыгрывает она.
Мы редко ссоримся, но, когда это случается, примирительный секс получается просто феерическим. И дело не в расстановках ролей, хотя тематические игры нам не претят. Мы оба не страдаем от комплексов, но на эмоциях, когда внутри все горит и пылает как сегодня, не нужен никакой сценарий. Мы меняемся ролями сто раз за ночь. Госпожа, рабыня, гейша, она сочетает в себе все, о чем может мечтать мужчина.
Маша сдается первой, требуя пощады или хотя бы передышки. Она просит пить и вырубается, стоит мне только подняться с постели. Сумасшедший день и не менее дикая ночь. Наклоняясь, я целую ее влажный лоб, накрываю одеялом и иду на кухню, чтобы попить и захватить стакан воды на утро. Проходя через прихожую, замечаю мигающий на полу, выпавший из брошенной сумки, телефон. Она бывает такой рассеянной иногда. Наклоняясь, я поднимаю мобильный, и в этот момент на него приходит мгновенное сообщение с уже знакомым мне сигналом. Маленькое диалоговое окно высвечивается на заблокированном экране:
МК: Поздравь меня, Джульетта. Я женился.
И следом еще одним сигналом приходит фотография улыбающейся парочки на фоне часовни, где-то в Вегасе, судя по обстановке. Девушка мне не знакома, но парня я узнаю сразу. МК. И нет, это не Московский комсомолец. Марк Красавин. Сложно забыть его эпатажное появление в больнице год назад и не менее эпатажный уход по-английски. Маша ни слова мне не сказала о том, что они общаются. Мне не нравится этот Марк. Сам не знаю почему, но каждый раз, когда разговор касается этого парня, я ощущаю внутренний дисбаланс. Мне стоит поговорить с Машей на эту тему. Возможно, есть что-то, что мне стоит знать, чтобы понять причины своих бунтующих внутренних радаров.
Однако новость о его женитьбе мне приносит странное облегчение. Удачи тебе, парень. Будь счастлив.
Возвращаюсь в кровать к жене, обнимаю ее и прижимаю к себе.
– Где моя вода? – сонно спрашивает Маша, не открывая глаза.
– На тумбочке с твоей стороны. И телефон там же. Твой брат женился.
– Мама звонила? Что за брат?
– Случайно прочитал сообщение, высветилось на экране, когда я телефон поднимал. Это Марк. И свадьба похоже веселая была. Где-то в Вегасе. Невеста в кожаной косухе, он в футболке. Ненормальные, – усмехаюсь я. Маша заметно напрягается в моих руках, приподнимается, протягивая руку за стаканом воды. Потом встает, берет телефон.
– Поздравить надо, – произносит она с улыбкой и выходит на балкон. Я пожимаю плечами и, обнимая подушку, вытягиваюсь на кровати.
Глава 19
Марк
Моник появилась снова на пороге моего дома на следующий день после встречи в клубе. Время почти полночь, я собирался спать, когда раздался звонок. Я даже не спросил, откуда у нее адрес. Знал, что она опять придумает очередную историю. Я предложил войти, но Моник отрицательно качнула головой. Она стояла на пороге, небрежно подпирая косяк. Этакая байкерша в укороченной косухе с шипами, кожаной мини юбке, коротком топе, открывающем живот с пирсингом и татуировками, в колготках в крупную сетку. Ботинки на толстой платформе. В руке откупоренная бутылка шампанского. Никогда не предполагал, что пьяная девушка в вызывающем прикиде может выглядеть сексуально.
– У меня к тебе предложение на десять тысяч долларов, – заявляет она, делая большой глоток из бутылки.
– Да? У тебя есть десять тысяч? – с сомнением спрашиваю я. Моник снимает с плеча рюкзак, открывая его и показывая небрежно смятые купюры, сваленные явно впопыхах. Я напряженно поднимаю голову и смотрю в ярко-накрашенные глаза.
– Ты кого-то ограбила? – задаю вопрос, который приходит в голову первым.
– Нет, наследство получила, – смеется она, – Какая разница, Марк? Давай, решайся. Машина внизу ждет. Оторвемся. А?
– Мне на работу надо утром.
– Отмени. Я думала, что ты крутой, а не зануда.
