– Плаза, – сухо отвечает он, глядя в окно.
Я одобрительно киваю.
– Через двадцать минут будем там. Я успею в салон.
– Зачем? Ты и так красавица, – мне снова достается хмурый взгляд. Марк подзывает официанта, и тот несется со счетом.
– Ага. Особенно после бешеной поездки с тобой.
– Держи, дорогой, – не глядя в счет, Марк пихает туда две сотенную купюру. Нет не рублевую. Переводит на меня непроницаемый взгляд.
– Я извинился, Маш. Я не думал, что ты такая неженка.
– Я не неженка. Вот родите с Моник детей, тоже станешь серьезнее относиться к собственной жизни.
Марк молчит, но я вижу, как темнеет его взгляд, когда я упоминаю Моник.
– Мы не спешим с детьми, – сдержанно отвечает он.
Я встаю, и Марк поднимается следом.
– Не терпится с ней познакомиться. Мама тоже ждет встречи. Она так хотела приехать, но Вася болел весь год. То воспаление легких, то бронхит. Зима тяжелая была.
– Я знаю, – немногословно отвечает Марк на мое беспечное щебетание. Мы идем к машине на расстоянии вытянутой руки друг от друга, но я все равно чувствую, что он близко. Слишком близко.
– Не тяните с детьми, Марк. Это такое чудо. Ты не представляешь, сколько счастья в одном маленьком человечке. Мы с Димой иногда можем просто весь день любоваться Евой, а когда она была маленькая…
– Маша! – Марк резко прерывает меня, останавливается и берет за руки. – Это все очень здорово. Я рад. Что у тебя хорошо. Но я не спешу размножаться.
Я хлопаю ресницами, в некоторой растерянности глядя на него. Нервно киваю.
– Ладно, не настаиваю, – с наигранной небрежностью пожимаю плечами. Сажусь за руль и пристегиваюсь. Марк запрыгивает на сиденье, не открывая двери.
– А гореть больно? – внезапно спрашиваю я. Марк ухмыляется, игнорируя ремень безопасности и мой выразительный взгляд.
– По-настоящему я горел один раз. Я рассказывал. Но боль от удара была сильнее, чем сами ожоги. Вот позже – да. Это была каторга. Я больше не отвлекаюсь, когда работаю. Сам виноват. Ты можешь быстрее ехать? Я сейчас усну, – ворчит Марк. Я немного прибавляю скорость.
– Здесь нельзя выше восьмидесяти.
– Ты зануда.
– А ты не думал сменить профессию?
– Нет. Ты покажешь мне свой спортивный центр? Там есть зачетные девочки?
– Марк! Ты женатый человек.
– Звучит, как ты конченный придурок, на котором можно смело ставить крест.
– Перестань ерничать.
– Что? Боже, Маша, твой адвокат научил тебя новым словам. Что еще ты выучила?
– Ты фигляр, Марк, – смеюсь я. Он пытается подтрунивать надо мной, но не действует. Не обижаюсь.
Марк тоже смеется, включая музыку. Сумасшедшие ритмы наполняют салон, и я начинаю инстинктивно подтанцовывать. Головой, плечами, ладонями по рулю. И даже ногами. Забавно, потому что Марк делает то же самое. Мы два идиота, которые так и не выросли. На нас глазеют из соседних машин, и я дразнюсь, корча забавные рожи.
Через десять минут мы прибываем к месту назначения. Я паркуюсь возле отеля. Марк вырубает звук, поворачивая ко мне голову. Внешне он совершенно расслаблен и добродушен.
– Зайдешь на чай? – приподнимая одну бровь, игриво спрашивает он, пряча лукавую улыбку. Я пытаюсь поддержать игру, отрицательно качаю головой.
– Заманчивое предложение, но у меня час, чтобы добраться до салона красоты и привести себя в божеский вид.
– Ты и так божественно хороша, – заверяет меня Марк.
– Не убедил, – смеюсь я. – Тебе пора.
– Выпроваживаешь меня? – Он смотрит на меня с оскорбленным видом, едва сдерживая улыбку. Мне так хочется обнять его, поцеловать в щеку, но я не сделаю этого. Не осмелюсь. – Хочешь, я уговорю тебя зайти?
– Марк… – я сожалением начинаю я, глядя на часы. – Почти два часа. В восемь ужин с Димой. У меня еще куча дел. Давай завтра пообедаем? Ты говорил, что вечером поедешь к маме? Успели бы перекусить днем. Можно там же.
– У меня есть отснятый материал по фильму Мейна, со мной в главной роли, – выкладывает Марк свой главный козырь.
– Сукин ты сын! – вырывается у меня. Я распахиваю глаза, изумленно глядя на этого шпиона. – Ты все-таки согласился! И скрывал!
– Скоро моя физиономия будет смотреть на тебя со всех экранов мира! – кивает Марк не без самодовольства.
– Вот ты засранец, – выдыхаю я, испытывая смешанные чувства. – Ты же не хотел. Но, черт, это Мейн. Мейн! Ты будешь звездой… – я вдруг понимаю, что задыхаюсь. Мне снова хочется расплакаться. Так некстати всплывают воспоминания о моих детских мечтах о большой сцене. Популярности, концертах, подмостках, афишах. И Марке… Марке, который непременно должен был увидеть меня, искусать локти от досады, что потерял такую звезду. Какая ирония.
– Эй, ты не рада? – заметив мое замешательство, с тревогой спрашивает Марк, – Я хочу, чтобы ты посмотрела. Мне необходимо узнать твоё мнение. К черту твоего стилиста. Ты шикарна безо всякого гламура.
– Марк… – я с сомнением качаю головой.
– Малышка, пожалуйста. Полчаса. Если Мейн узнает, что я вывез диск с отснятыми эпизодами, он меня закопает. Я зря рисковал?
Вот зараза! Закусываю губу, все ещё сомневаясь. Времени в обрез, но плевать на салон. Я и сама могу накраситься. Стилист – это повод смыться быстрее. И тут такое… Меня просто раздирает любопытство.
– Чего ты боишься, Маш? Съем я тебя, что ли? – он чувственно улыбается.
– Вот еще, – фыркаю я. – Ладно. Полчаса, Марк.
– Хорошо, – согласно и подозрительно-радостно кивает Марк, поспешно выскакивая из машины. Черт, вот это задница. Я что? Пялилась сейчас на его зад?
Пока мы едем в лифте на седьмой этаж, я медленно включаю мозг, с запозданием понимая, что сотворила очередную глупость. Я всего на миг представляю, как смотрится наше рандеву с Марком со стороны. Я встречаю его в аэропорту, мы едем в кафе, где ржем, как парочка идиотов, целых три часа, потом я везу его в отель и поднимаюсь с ним в номер. Трындец.
В замкнутом пространстве все мои чувства обостряются, я смотрю на точеную линию скул Марка, на его чувственный грешный рот, и глаза, которые читают меня, как открытую книгу. Пытаюсь отвлечься, отводя взгляд в сторону, но бесполезно. Куда не посмотри, везде зеркала и наши отражения. Он больше не улыбается, не шутит, не сыплет остротами. Его глаза неотрывно смотрят на меня так, словно я лучше, чем чизкейк.
Да, что со мной нет так? Мой взгляд рассеянно скользит по его спортивной фигуре. Господи, в моем центре и близко нет подобного совершенства.
Мне жарко. Я чувствую себя мерзкой предательницей.
