По спине проходит волна ледяного озноба, которая распространяется по всему телу, заставляя мышцы сокращаться.
Смешанное ощущение неверия в происходящее и бешеная злость.
Я оглядываюсь и нахожу взглядом Моник, которая сидит на резной скамеечке вместе с Викой и Максимом, что-то оживлённо обсуждая.
– Так, как насчет следующей субботы? Отличное озеро. И место проверенное, – доносится до меня голос Андрея, мужа Светланы. Я перевожу на него взгляд, но практически не вижу. Я слышу шум крови в висках и ощущаю безумное желание что-нибудь сломать.
– Договорились. Я позвоню, – киваю я отстраненно.
– Ты куда, Дим? – спрашивает Андрей мне в спину, когда я разворачиваюсь и иду к дому.
– Сейчас вернусь, – коротко отвечаю я.
Дорога в пятьдесят метров кажется бесконечной. Я пытаюсь успокоиться, взять себя в руки и не делать поспешных выводов….
Но это сложно. Гораздо сложнее, чем что-либо в моей жизни.
В голове нет ни одной здравой мысли. Я в полном замешательстве. Все мои внутренние радары кричат о том, что я проживаю последние минуты своей счастливой жизни. В глубине души я уже знаю правду.
«Я не тот брат, к которому стоит ревновать».
«Он называет ее Джульеттой, как думаешь, почему?».
Я не хочу слушать разум. В такие моменты проще притворится слепым идиотом, но я слишком умен и самоуверен, чтобы закрывать глаза и жить в придуманном мире.
В доме тихо…В гостиной горит свет, но я не вижу там ни своей жены, ни Марка. Прохожу в коридор и двигаюсь в сторону кухни. Меня ведет моя интуиция, которая еще ни разу не подвела.
На кухне царит полумрак, но мои поиски окончены. Они здесь. И слишком увлечены друг другом, чтобы заметить, что их уединение нарушено. Я не могу поверить. Мне кажется, что это просто пьяный бред, обман зрения. Но процесс запущен и неумолим. Ледяная ярость поднимается откуда-то из глубин сердца и топит, смывает, разрушает все то, что жило там раньше.
Мне не нужно включать свет, чтобы различить бледные пальцы моей жены на смуглых щеках Марка Красавина и его татуированные руки, сжимающие ее задницу. Мне не нужно включать свет, чтобы различить, как страстно, почти отчаянно моя жена целуется с парнем, которого я мысленно называл клоуном. И мне не нужно включать свет, чтобы понять, что ей это действительно нравится.
Наверное, я начал догадываться еще раньше, просто не хотел верить. У меня был заготовлен свой сценарий на нашу жизнь. Возможно, ничего и не было. Я придумал все сам от начала до конца, включая Машу. То, что происходит, не случайная интрижка под действием шампанского…. То, что происходит – необратимый снежный ком, превращающийся в лавину с каждым новым оборотом, и началось это не вчера.
Может быть, я никогда по-настоящему не знал женщину, которая сейчас целует другого мужчину.
Я щелкаю выключателем, наблюдая, как парочка резко отлипает друг от друга, моргая и щурясь от яркого света. Маша смотрит на меня с ужасом и отчаяньем. Я мрачно ухмыляюсь, но это, скорее нервная реакция на перетянутые мышцы лица.
– Я смотрю, ты вовсю веселишься, любимая, – сардонически произношу я, чувствуя, как болезненно пульсирует венка на виске и напрягаются до скрежета скулы. Она все еще в шоке от того, что так глупо и банально попалась. Недоумение, страх, медленное осознание реальности, как вспыхивающая лампочка… ярче и ярче.
В отличие от наглого ублюдка, посягнувшего на мой идеальный мир.
– Послушай, она не причем… – начинает он, делая шаг в мою сторону. Я перевожу на него острый, как бритва, взгляд. Могу ли я убить его и не понести ответственность за преступление? Я всерьёз над этим думаю.
– Она отчаянно сопротивлялась. Я заметил, – едко отмечаю, глядя в самоуверенное лицо Марка Красавина. Ни тени смущения, растерянности или хотя бы подобия неловкости. Удивительный экземпляр. Совершенно бессовестный. Наглый. Испорченный. Гнилое яблоко среди остальных самородков. Я пытаюсь понять, что Маша нашла в нем и не могу.
– Дим… – начинает она дрожащим голосом. Но я обрываю ее сразу, не желая ни видеть, ни слышать, ни дышать сейчас с ней одним воздухом. Я словно впервые вижу ее, смотрю и не могу узнать.
– Просто заткнись, Маш, – стальным тоном приказываю я.
– Не говори так с ней, – вступается татуированный придурок. Я вскидываю брови, глядя на него с нескрываемым интересом.
– Удивительная самоуверенность, Красавин. Ты правда думаешь, что можешь вот так просто приехать сюда, лапать мою жену, и еще диктовать мне, как я должен с ней разговаривать? – насмешливо спрашиваю я, не чувствуя на самом деле ни капли веселья. Меня переполняет ярость, кипящий гнев, который я сдерживаю из последних сил. Одно неверное движение, и я убью его. Марк делает еще шаг в мою сторону, собираясь ответить, но Маша хватает его за руку.
– Не надо, не спорь с ним. Марк…. Просто уйди. Не надо сцен. Это мамин день, – произносит она тихим надтреснутым голосом. Марк поворачивает голову, глядя на нее. Я не вижу выражение его лица, но вижу ее….
Черт возьми, Маша…. Что ты делаешь, б**ь. Зачем? Чего тебе не хватало?
Мне хочется кричать и трясти ее, как куклу, но это вряд ли что-то изменит. Пять лет нашей жизни были перечеркнуты только что одним ее взглядом.
– Я помню, – кивает Марк, он перехватывает ее руку, которой она удерживала его за запястье, нежно сжимает ее пальцы. У меня в глазах темнеет от вспышки бешенной злобы. Резко дергаю ублюдка за рубашку, разворачивая к себе и бью кулаком в лицо. От неожиданности он теряет равновесие и падает на пол.
Последний раз я бил человека на тренировке по рукопашному бою в двадцать лет. Не думал, что день, когда мне понадобятся полученные уроки, снова настанет. Маша сдавленно кричит, зажимая дрожащей ладонью губы, испуганно глядя на меня. Она делает шаг в сторону Марка, но останавливается, когда я, сощурив глаза, медленно качаю головой из стороны в сторону.
– Только попробуй, – мрачно произношу я. Она цепенеет под моим взбешенным взглядом.
Красавин поднимается с пола, вытирая разбитую губу рукавом рубашки. На губах кривая усмешка.
– Нет, Марк… – кричит Маша, когда, сжимая кулаки, ублюдок собирается продолжить драку. Бросаясь вперед, она встает между нами, спиной ко мне. – Уходи, уходи, – как молитву шепчет она. – Оставь меня в покое, Марк. Хватит.
– Маша…
– Убирайся! – отчаянно, через боль кричит она.
Я вижу, как Красавин сжимает челюсти, окидывая ее тяжелым взглядом, и быстро выходит из кухни, оставляя нас одних. Она закусывает губу, глядя на меня все с тем же ужасом, что и вначале.
– Ди…
– Заткнись, я сказал, – отрезаю ледяным тоном. – Сейчас ты берешь Еву и едешь домой. Поговорим, когда я буду готов, – сообщаю я план ее дальнейших действий.
– А ты? Ты не едешь домой? – хриплый еле слышный голос полон боли. Я вижу, как потух ее взгляд. Она словно лишилась всех эмоций в одно мгновение.
