– Собиралась, – безапелляционно и твердо произносит мой муж, глядя … черт его знает, куда он смотрит. Может быть, его глаза закрыты, и челюсти плотно сжаты. Безумное напряжение и отчаянное желание не сорваться, удержать лицо, не скатиться в истерику. Я разделяю его чувства. Это слишком больно и неумолимо. Меня охватывает безнадежная вязкая апатия. Я остро понимаю, что ничего больше не будет так, как прежде.
– Я думаю, что твоя вина в том, что Марк построил свои «домыслы» в том направлении, которое привело вас на кухню, гораздо сильнее, чем его. Мужчины редко слушают, что говорит им женщина. Они читают между строк. А между строк ты кричала, что хочешь его.
– Нет! – истерически кричу я, снова вскакивая на ноги.
– Да! – рявкает он, поворачивая голову в бок. Линия скул напряжена, мышцы шеи натянуты. – Сядь, – уже спокойнее, удерживая самообладание, выравнивая дыхание.
– Начни с правды, Маш. С самого начала, – еще один жесткий приказ. Это не просьба. И даже не требование.
– Давняя история. Я не сказала тебе, потому что …. Я не могу сказать, почему. Просто чувствовала, что ты не должен знать. Это не ложь, я просто промолчала. Да, и что я могла сказать? Мы вместе выросли, были близки больше, чем другие дети в нашей семье. Особенная близость, которая трансформировалась в нечто другое. Мне было шестнадцать лет, и гордится тут совершенно нечем.
– Шестнадцать лет! – со свистом втянул воздух мой муж, поворачиваясь, чтобы взглянуть на меня. Никогда я не видела на его лицо такого разочарования, презрения, гнева. – Он, что извращенец? – с презрением выплюнул Дима. – А ты, Маша, неужели в таком возрасте у тебя ни на что больше не хватило ума, кроме как раздвинуть ноги? Если это была первая любовь, то, чёрт возьми, можно за руку встречать рассветы. Разве нет?
Я ничего не отвечаю, глядя на него убитым, отрешенным взглядом. Вот почему я не сказала. Солнцев никогда бы не понял. Хотя сам далеко не ханжа. Дело касается меня, в этом проблема и причина его внезапно проснувшейся нравственности.
– Марк был старше на четыре года. Свою стадию рассветов за ручку он прошел, – произношу я, хотя понимаю, что лучше было бы промолчать, изображая раскаянье. Дима криво усмехается уголками губ, в глазах – пустота, презрение, неприятие. Никогда не думала, что мы доживем до такого момента.
– Ты его оправдываешь, – сухая констатация фактов. Еще один немигающий взгляд и в сторону, словно больно, слишком больно смотреть на меня.
– Ты просил говорить правду, и я говорю.
– Твоя правда пропахла лицемерием и несколько запоздала, – жестко произносит Солнцев.
– Я признаю свою вину. Мне очень жаль. Но я не изменяла тебе. Я совершила ошибку, но мы все оступаемся. Я же не святая. Прошу тебя, не делай из меня монстра, развратную женщину. Ничего такого не было.
– Откуда мне знать наверняка?
– Ты всерьёз думаешь, что я могла после… игрищ в отеле приехать домой, нарядится и ждать тебя, чтобы потом всю ночь напролет трахаться и с тобой тоже? Ты считаешь, что я способна на такое?
– Ты мне скажи, – хлесткий ответ-вопрос. На самом деле, я не уверена, что не способна. Я много раз думала, как бы я поступила, если бы Марк проявил настойчивость в номере отеля. И у меня нет ответа на этот вопрос.
– Что мы будем делать дальше, Дим? – в моем голосе звенит боль. И наши взгляды снова скрещиваются в немом поединке. Снова судорожный выдох, взгляд в сторону.
– Если бы не Ева, я бы развелся с тобой, – произносит Солнцев убийственно-уверенным голосом. – Я говорю, как есть, и не нужно смотреть на меня такими потрясенными глазами. Может быть, ты с ним и не трахалась, чего я никогда наверняка не узнаю, но ты этого хотела. Не могу поверить, что так в тебе ошибался.
– Это был просто поцелуй, – со слезами на глазах восклицаю я, чувствуя, как все внутри болезненно сжимается. Горькая ирония в его глазах заставляет меня осознать, насколько хорошо мой муж читает мои мысли и эмоции.
– Мы оба знаем, что это не просто поцелуй. Ты любишь его, Маш? – он бесстрастно смотрит на меня, но я знаю, что это только маска. Отрицательно мотаю головой, и Дима продолжает. – Если да, то, пожалуйста, уходи, насильно держать не буду, но никогда не отдам тебе Еву. Это тоже ты должна понимать, прежде чем примешь решение.
– Какое решение? Наша семья для меня самое главное, – говорю я, вкладывая в слова всю свою боль и отчаянье.
– Какие громкие речи, – подпирая спиной стену, бесстрастно произносит Дима, окидывая меня задумчивым пристальным взглядом. – Мне нужно время, Маш. Пару недель я поживу отдельно.
– Хорошо. Я понимаю, – киваю я с плохо скрываемым облегчением.
– Привезешь мне Еву завтра вечером. Адрес я тебе скину.
– Ты живешь в гостинице? – спрашиваю я, глядя на мужа робким неуверенным взглядом.
– Нет, – он качает головой. Делает несколько шагов вперед. Отодвигает в сторону свое кресло. Берет со стола листок и что-то быстро пишет на нем, а потом подает мне. – Это адрес нашего дома в поселке на Рублево-Успенском шоссе. Его строили три года по моему собственному чертежу. Идеальный чертов дом для идеальной семьи. Шикарный классический особняк в английском стиле на тысячу квадратных метров с километром прилегающей территории. Он должен был стать подарком на наш первый юбилей со дня свадьбы. Сюрприз не удался. Видимо мы с тобой храним разные секреты, Маш.
Потеряв дар речи, я просто смотрю на него, чувствуя, как болезненно колотится сердце в груди. Смотрю и понимаю, что никогда не смогу вернуть то, что между нами было. Солнцев не из тех, кто так просто забывает предательство. Можно хоть тысячу раз оправдываться и просить прощения.
Он меня не простит.
Никогда.
Сглатывая комок в горле, я опускаю взгляд на свое обручальное кольцо, шевеля пальцами.
– Я привезу Еву. Завтра, – произношу глухим, отрешенным голосом. Я не плачу, нет. Мои глаза сухие. Самые горькие слезы, они внутри, в сердце…. Невозможная боль.
Марк
– Красавин, быстро покинул площадку. Сдай в реквизит и через полчаса жду тебя в моем вагончике, – вне себя от ярости кричит в громкоговоритель Джош Каперски. Роберт Мейн спускается со своего царственного места режиссера и направляется к Джошу с решительным видом. Я как раз успеваю к самому интересному. Распорядитель трюков и режиссер в очередной раз устроили разборки из-за меня. Это действительно забавно наблюдать со стороны, как двое взрослых мужчин пытаются решить, как тебе лучше поступить. Словно у тебя самого нет головы на плечах. Может быть, и нет.
Я снова потерял контроль. Меня некому держать.
Скидываю шлем, бросая его на землю, туда же летит кожаная куртка. Я бросаюсь в сторону двух идиотов, наивно полагающих, что имеют надо мной власть.
– Какого хрена, Джош? Здесь я даже не на тебя работаю, – гневно набрасываюсь я на Джоша.
