– Дети часто врут, особенно во время болезни, – сказала Зинаида Петровна, доказав тем самым виновность Юли.
Главную роль Зинаида Петровна отдала Ленке, проявившей бдительность и заботу по отношению к подруге.
– Обратитесь к неврологу, – посоветовала Зинаида Петровна Юлиной маме. – Юля говорит что-то странное, невразумительное. У нее фантазии. Возможно, это реакция на болезнь или на лекарства. Но у нее появились страхи – она боится бешеных собак.
– Спасибо, я все поняла, – сказала Юлина мама. – Я так надеялась, что мы сами справимся, но, видимо, не получается. Юля еще ребенок, она не понимает, как может себе навредить. Хорошо, вы вовремя заметили и отреагировали. Она и вправду изменилась. Стала изворотливой, скрытной. Начинала плакать по пустякам. Теперь я понимаю – она это специально все делала. Но чтобы врать? И на друзей наговаривать?
– Не на друзей, не волнуйтесь, – поспешила успокоить родительницу Зинаида Петровна. – Она выбрала детей, которые, как бы вам сказать, не очень благополучные. Ну вы понимаете. От них всего можно ожидать. Тем более они дружат. Проблемные дети всегда ищут того, кто им ближе. Как правило, такого же проблемного ребенка. Вот и эти двое… Ретуза… то есть Рита со Стасиком. Юле было удобно свалить все на них. Но в данном случае я могу вас заверить, они совершенно ни при чем. Я бы первая их наказала, если бы знала, что именно они виноваты.
– Да, понимаю. Юля хорошая девочка. Всегда была послушной, ласковой. Это болезнь… Она ее сильно изменила.
На следующий день Юля в садик не пришла, но еще через день появилась. Я к ней не подходила. Она сама подошла.
– Меня в больницу кладут, – сказала она. – Надолго. Может, навсегда.
– В больницу? – переспросила я. – Ты не врешь?
– Нет, не вру. Мама давно хотела, но теперь точно решила. Она думает, я там похудею и мои руки пройдут.
– Ты не боишься? – спросила я.
– Нет. Лучше в больнице, чем здесь, в саду с вами. Ненавижу вас всех. Особенно тебя со Стасиком. И варежки эти ненавижу. И Зинаиду Петровну тоже. Лучше бы вы все умерли.
– Так нельзя говорить. – Мне стало вдруг очень страшно.
– Можно. Мама тоже думает, что лучше бы меня уже не стало. Отмучиться один раз, отплакаться и дальше жить спокойно. Я с детства болею и никак не поправляюсь. У мамы уже сил нет на меня. Она так всем и говорит. Я еще в роддоме чуть не умерла. Но меня врачи спасли. Мама думает, что лучше бы тогда не спасли. Для меня лучше. И для нее тоже. Я никогда не буду нормальной. Из-за меня папа от мамы ушел. Из-за того, что я больная и некрасивая. А у папы все красивые и здоровые в семье. Он сказал, что мама виновата в том, что я такая родилась. Мама тоже стала думать, что она во всем виновата, раз я так себя повела.
– Нет, ты неправильно думаешь. Если мама для тебя роль попросила, значит, она тебя любит. Моя мама никогда бы для меня ничего не попросила, – сказала я. Ведь обещала себе не разговаривать с Юлей, но не сдержалась.
– Мама попросила для меня роль, потому что ждала, что мой папа придет на мое выступление, а потом даст денег на больницу. Но папа не хотел давать, с выступлением или без. У него новая жена. Она ему не разрешает нам деньги давать. Папа ее слушается. Это она папу убедила, будто мама виновата в том, что я такая. А вчера папа приезжал. Поэтому меня в больницу кладут. Значит, все-таки дал денег. Мама рада.
Я молчала, не зная, что ответить.
Стасик подошел, как всегда незаметно, и дал Юле конфеты. Халву в шоколаде. Аж две штуки. Я никогда не пробовала халву в шоколаде. Юля засунула обе конфеты за щеки.
– Тебе же правда нельзя. Разве ты не хочешь выздороветь? – спросила я.
Про то, что у нее все проходит, Юля наврала. Ее руки от пальцев до запястий были покрыты красной коркой, будто обожженные. Опухшие, страшные. Я верила в то, что Юле было больно. Даже не знаю, как она вообще терпела. На щеках и шее у нее тоже появились красные разводы, будто кто-то вылил ей краску на лицо.
– Нет. Не хочу быть как вы все. Меня, больную, хотя бы жалеют. А вас – нет, – ответила Юля. – Я больна по-другому. А вы – с головой не дружите. И, кстати, я знаю заклинание. Если его сказать, то сбудется.
– Какое заклинание? – спросила я.
– Если тебя кто-то обидел, надо на него беду наслать. Пожелать. Три раза сказать: «Пусть беда придет к…» и назвать имя.
– Врешь, – сказала я, – ты просто так говоришь или опять конфету потребуешь?
– Нет, не вру. Не нужны мне ваши конфеты.
– Чем докажешь?
– Я произнесла это заклинание для Елены Ивановны, и ее уволили.
– Ты врешь. Ее уволили из-за меня, – призналась я.
– Ну и что? Главное, сработало. Может, мое заклинание помогло тебе. Теперь надо на Зинаиду Петровну наслать проклятие.
– Зачем?
Юля вместо ответа начала сдирать варежку. На запястье оказалась ярко-алая полоса – воспитательница слишком туго затянула резинку.
– Помоги мне, – попросила Юля и протянула руку. Я развязала узел. Юля стянула варежку и начала чесаться. Пальцы на руке были красными и опухшими, как протухшие сосиски. Мне стало противно, и я отвернулась.
– Скажешь со мной заклинание? Если вместе, то сильнее подействует, – спросила Юля.
– Нет, – ответила я.
– Ну и зря. А я скажу.
Юля произнесла слова. После чего поплевала через плечо и дотронулась рукой до лба, затем одного и другого плеча.
– А это зачем? – спросила я.
– Не знаю. Так бабушка всегда делает, – ответила Юля. – Она сначала что-то шепчет, а потом вот так делает рукой. Только через плечо не плюет. Мама плюет. Когда черную кошку видит или когда соль рассыплет.
– А когда сработает проклятие?
– Иногда бывает сразу, иногда потом.
– А ты еще на кого-то говорила свои слова?
– Да, на новую жену моего папы. Поэтому у нее нет детей. Мама думала, если у папы появятся другие дети, он больше не будет давать нам деньги. Поэтому я так сделала.
– Тебе никогда не хотелось иметь сестру или брата?
– Хотела. Очень. Я люблю малышей. Папа бы увидел, что я их люблю, и стал бы чаще меня видеть. Но мама не понимает.
– А Зинаида Петровна после твоего этого… умрет?
– Нет. Это другое заклятие. Она просто исчезнет. Как Елена Ивановна.
– Откуда ты все знаешь про заклятия?
– От бабушки. Она все время что-то шепчет. Воду заговаривает и ложку серебряную в банку кладет. Воду через дверную ручку переливает. Водой брызгает на меня, чтобы я выздоровела. А один раз она соседке булавки в дверь втыкала. Я не знаю, от чего.
Я рассказала Юле про дядю Колю, который поселился в нашей квартире и говорит плохие слова, а мама смеется. Я спросила, есть ли какое заклятие на такие случаи.
