Мебель у Бори была очень удобная, дорогая, как и все в их
доме. Здесь вообще во всем чувствовался стиль и комфорт. Правда, он казался
Варе излишне классическим, правильным, что ли. В нем не хватало мелочей, тех
разбросанных и расставленных вещиц, которые невольно рассказывают о вкусах и
пристрастиях людей, живущих под этой крышей. Впрочем, Варя подумала об этом
вскользь, где-то на уровне подсознания, все ее внимание было сосредоточено на
начавшейся игре. Комар, ставший садовником, бубнил скороговоркой:
– Я садовником родился, не на шутку рассердился, все
цветы мне надоели, кроме… розы… раз… два…
Не успел он сказать «три», как Лиза выпалила:
– Я!
– Что такое? – удивленно приподнял брови Комар.
– Влюблена, – ответила Лиза.
– В кого?
– В… мака!
Маком был Неделя. Он испуганно захлопал глазами и чисто
интуитивно отреагировал:
– Я!
– Что такое? – теперь спросила его Лиза-роза.
Ей было все равно, в кого влюбляться понарошку, потому что
ее парень Кирилл на этом вечере не присутствовал.
– Влюблен! – выдавил из себя Неделя.
– В кого?
– В… в…
– Раз…
– В Дашку… не… в эту… в маргаритку!
Неделя покраснел как рак и пожал плечами, заметив
нахмуренные брови Белого: мол, прости, братан, сам не понимаю, как вырвалось,
может, из-за того, что она громче всех рассмеялась. Впрочем, они уже с Дашей
подбирались к финалу.
– В кого? – спросил Неделя, и Даша ответила:
– В тюльпана.
Белый расправил плечи и заулыбался:
– Я!
– Что такое?
– Влюблен.
– В кого? – вопрошала загадочно Даша.
– В маргаритку! – Его знаменитая белозубая улыбка
стала ослепительной.
– Я! – вспыхнула Даша.
– Что такое? – поменялся с ней ролями Белый.
– Влюблена! – вздохнула она.
– В кого?
Все затаили дыхание.
– В тюльпана.
Услышав ожидаемый ответ, компания прыснула со смеху почти
так же, как тогда, когда Варе выпал фант кукарекать, а Борька замахал на
парочку руками:
– Хорэ, приехали! Ну все как в том анекдоте.
– В каком? Расскажи!
Боря не стал ломаться:
– Короче, двое нариков наширялись, и один другому
говорит: «Давай играть в города». Второй спрашивает: «Это как?» – «Ну, я
называю город, а ты любой другой на последнюю букву». – «Понятно,
поехали». Первый говорит: «Москва», тот ему отвечает: «Амстердам». Первый чешет
в затылке: «Москва», тот опять – «Амстердам»… Так и у вас: маргаритка –
тюльпан, тюльпан – маргаритка, – закончил Боря под новый взрыв хохота.
Время летело незаметно. Игры, чай, разговоры, смех. А затем
как-то неожиданно, во всяком случае для Вари, зазвучала медленная музыка и так
же неожиданно погас верхний свет, в комнате замерцали свечи. Они играли бликами
на стенах и портьерах и навевали сентиментальное настроение. В голове всплыли
строчки из романа Мэлори «Смерть Артура», который Варя читала утром: «Сэр
Мордред пытаться снискать расположение королевы Ждиневры всеми честными и
бесчестными способами, побуждая ее покинуть Лондонскую башню…»
Разумеется, ни о каких бесчестных способах Варя не
помышляла, но втайне надеялась, что Боря пригласит ее потанцевать хотя бы один
раз… она ведь была одной из немногих, кто продолжал сидеть в кресле. Но этого
не случилось.
Он только опять с каким-то непонятным выражением посмотрел
на нее, и она, прикусив уголок нижней губы, досадливо отвернулась. Ну не
красавица она, как некоторые, что ж ей теперь, каждую минуту за это извиняться?!
Неторопливая мелодия сменилась ритмичным роком. Пары
распались, образовав шумный общий круг. Галка Сорокина затащила в него
отнекивавшегося Борю, отняв у него кроссворд. И только Белый и Даша в стороне
от других продолжали медленно покачиваться под музыку собственных сердец. Варя
вдруг почувствовала себя лишней и, тихонько встав с кресла, вышла из комнаты.
Заглянув в кухню, она увидела гору грязной посуды. Тарелки, фужеры, салатники
были расставлены неровными стопками повсюду, куда ни бросишь взгляд. Еще бы,
собралось двадцать восемь человек: все, кроме Алиски Залетаевой. Та так и не
появилась у Бори, и не позвонила.
«Что ж! Пусть они там себе танцуют, а я займусь полезным
делом». Варя с сожалением взглянула на свою нарядную кофточку: как бы не испачкать.
Но выход был найден. Варя повязала чистое полотенце на манер фартука и взялась
за грязную посуду. О времени она забыла. Не то чтобы ее сильно увлекло это
занятие, но так уж Варя была устроена – когда она нервничала или была
расстроена, ей нужно было срочно чем-то себя загрузить. Не важно чем: уроками,
мытьем посуды, уборкой. Дело спорилось, она принялась подпевать очередной
мелодии, отчетливо доносившейся из комнаты, и в этот момент дверь резко
распахнулась.
– Вот тебе и вот, баночка шпрот! – Изумленный
хозяин задержался у входа, а затем решительно шагнул в кухню. – Ну, ты
даешь! Не ожидал!
– Перестань, чего там… – Варя передернула
плечами. – Мне было совсем не трудно. – Она с гордостью оглядела
результаты своего труда: все было перемыто, сложено и блестело чистотой.
– Да я не об этом! – рассеянно отозвался Боря,
потирая подбородок. – Просто не ожидал тебя здесь застать.
Музыка внезапно оборвалась, видно, закончился компакт-диск.
Повисла тишина. И вдруг до нее дошло, что она не слышит голосов, совсем
никаких.
– А где все? – испугалась она.
– А я о чем толкую? Все ушли минут пятнадцать
назад. – Тонкие, резко очерченные губы Шустова изогнулись в улыбке, находя
эту ситуацию занятной. – Ночь на дворе. «Спят усталые игрушки, книжки
спят, одеяла и подушки ждут ребят», – напел он.
Вот оно что! Праздник закончился, и ребята разошлись по
домам. О ней, естественно, не вспомнили. А может, и вспомнили, но решили, что
она ушла одной из первых, вслед за Лизой и Тусей, за которыми зашли их парни.
Видно, все эти мысли были написаны у нее на лице, потому что Боря сказал:
– Дашка с Белым собирались тебя проводить, а я сказал,
что ты слиняла по-английски, когда танцы начались. – Он бросил на нее
быстрый взгляд. – Ну, мне так показалось, а ты… тут… одна…
Варя принялась торопливо развязывать полотенце трясущимися
руками.
– Надо же, как глупо получилось. – Хорошо, голос
не дрожал, хотя во рту как-то сразу пересохло. – Мне вообще-то тоже пора.
Сколько, ты говоришь, сейчас времени?
– Одиннадцать скоро, без семи минут, – последовал
быстрый взгляд на часы.
