Осенью 1527 года Джорджо возвращается в Ареццо и узнаёт, что его отец скончался от чумы. Это болезнь снова появилась в Италии в 1522 году, а разграбление Рима придало ей угрожающие масштабы. Имперские отряды оставили после себя огромное количество жертв (по некоторым оценкам, около четырнадцати тысяч), а значит, по всему городу валялись тела. Из-за этого распространялась инфекция, плодились мухи и крысы, блохи которых и были переносчиками бубонной чумы. Остальное сделали беженцы. Дядя Вазари отправил его из Ареццо в семейные владения за городом. Жилось там полегче, и риск заражения был намного меньше. Джорджо стал искать работу в качестве самостоятельного художника вдалеке от сложного, тщательного организованного художественного мира Флоренции. Он учился на ходу и брал такие заказы, которые никогда бы не получил, будучи юным подмастерьем во Флоренции.
Если война зачастую и предоставляла художникам новые возможности, то чума попросту уничтожала привычный ход жизни. Крохотную палочку Yersinia pestis, бактерию чумы, до изобретения мощных микроскопов невозможно было даже увидеть. Поэтому никто не знал, как происходит заражение и какова роль крыс. И всё же люди понимали, что болезнь можно подхватить от больного человека. Во Флоренции, которая была на удивление организованным городом, несмотря на все политические передряги, на всякий случай закрылись семь из каждых восьми торговых лавок. В оставшихся товары передавались людям через железную решетку, которая не давала возможности зайти внутрь. Покупатели клали монеты в миску, а не в руку продавца. Содержимое миски затем пересыпалось в кувшин с водой, чтобы смыть возможную заразу
[109]. Те несчастные флорентийцы, которым всё же приходилось выходить на улицу, делали это только ночью, часто держа у носа шарик или узелок с ароматическими травами в качестве фильтра от «плохого воздуха». (В узелке, как правило, были петрушка, шалфей, розмарин, тимьян и пахучие цветы.) Дома они пили настой вареной крапивы и ополаскивались им: крапива должна была предохранить от зла. Многое из перечисленного делали и в деревнях. Но высокий уровень смертности, карантины в городах и запрет на путешествия — всё это привело к новым бедам, даже когда чума пошла на убыль. В 1528 году голод охватил большую часть Италии
[110].
Но Джорджо Вазари этот год принес первые проблески успеха. Знаменитый флорентийский художник Россо Фьорентино заметил одну из его картин и решил познакомиться с ее автором. Хотя Россо сделал себе имя на том, что изображал странные худощавые фигуры в чрезвычайно неестественных позах, в работах Вазари он увидел (по крайней мере, согласно самому Джорджо) «кое-что хорошее, подмеченное мною в натуре».
При всей экстравагантности собственного стиля Россо был приверженцем флорентийской методики художественного образования. Художники XVI века полагали, что цель искусства — в имитации природы. Ведь так сказал Аристотель, а его нельзя было сбрасывать со счетов, особенно в эпоху, которая горделиво утверждала, что возрождает Античность. Лучшим способом понять природу для художника было, разумеется, рисование: ведь сама Природа воплотилась в мире по наилучшему disegno Бога. (Один из древних авторов, веривший в доктрину Аристотеля, римский архитектор Витрувий, действительно убеждал своих читателей, что Природа рисовала эскизы созвездий с натуры!) Россо мог как угодно растягивать свои угловатые фигуры, но он делал это, имея твердые представления о реальных пропорциях человеческого тела. В работах Вазари он, вероятно, увидел мастерство рисовальщика, чувство пропорций и понимание того, как ведут себя цвета в изображенных фигурах, в пространстве и как взаимодействуют друг с другом.
Кроме того, Россо был человеком широкой души, что Джорджо обнаружил вскоре после их встречи в Ареццо:
«И вскоре благодаря ему мессер Лоренцо Гамуррини заказал мне алтарную картину, рисунок к которой сделал для меня тот же Россо и которую я и закончил так старательно, прилежно и тщательно, как только мог, стремясь расширить свои познания и приобрести некоторую известность. И если бы мои возможности не отставали от моего желания, из меня скоро вышел бы толковый живописец, настолько ревностно я трудился и изучал всё, что касалось моего искусства. Однако трудности, на которые я наталкивался, значительно превышали то, на что я поначалу рассчитывал. Всё же я не падал духом и вернулся во Флоренцию, где я убедился, что не в моих силах сделаться в короткое время таким, чтобы иметь возможность помогать трем сестрам и двум младшим братьям, оставленным мне на попечение моим отцом, и потому занялся ювелирным делом»
[111].
В «Жизнеописании» Франческо Сальвиати Вазари говорит, что это отрезвляющее понимание своих возможностей снизошло на него в мастерской художника Рафаэлло да Брешиа, в которой Вазари, Сальвиати и их друг Нанноччо да Сан Джорджо решили вместе быть подмастерьями. «…И сам он (Джорджо), побуждаемый письмами Франческо, который тоже чуть не умер от чумы, вернулся во Флоренцию, где оба они, гонимые нуждой и жаждой познания, за два года с невероятным упорством добились поразительных успехов»
[112].
Письма в то время служили главным средством коммуникации. И, как ни удивительно, можно было положиться на то, что письмо достигнет адресата. Сеть почтовых лошадей и курьеров охватывала весь полуостров и связывала итальянских купцов с Северной Европой. С 1251 года специалистами в этой области были члены семьи Тассо из Бергамо в Ломбардии. Омодео, основатель дела, создал курьерскую службу для Венецианской республики. Он организовал цепочки почтовых станций от Венеции до Милана и от Венеции до Рима. В 1460 году семья Тассо безраздельно управляла почтовой службой Папского государства. Она сохраняла за собой эту монополию до 1539 года. К тому времени у почтовой службы уже были ответвления, которые обслуживали императора Священной Римской империи в Испании, Нидерландах, Германии и Австрии и Миланское герцогство. Немецкая ветвь семьи стала называться Таксис (отсюда и произошло современное название «такси»), она владела не только почтовыми лошадьми, но и парком наемных экипажей
[113]. Все шестнадцатое столетие модернизированное Тосканское государство стремилось к созданию эффективной почтовой службы
[114]. Иногда люди передавали письма с путешествующими купцами. Это выходило дешевле, чем почта, но не так надежно. Для быстрых сообщений за большие деньги можно было нанять специального курьера staffetta (четыре дуката, чтобы послать письмо из Сиены в Рим). Staffetta мог за полтора дня передать новости из Рима в Венецию. Если речь шла о результатах конклава, оно того стоило.
