«Увидев всё, что мною было написано в этом монастыре, и так как, на мое счастье, ему это понравилось, он [мессер Биндо], прежде чем уехать, решил, что я должен написать ему алтарную картину для Санто-Апостоло, его приходской церкви во Флоренции. А так как образ для Камальдоли и фреска на стене капеллы (где я попробовал примешать масляную краску к фресковой, что мне весьма ловко удалось сделать) были уже закончены, я приехал во Флоренцию и написал помянутую выше картину. А так как мне необходимо было показать себя в этом городе, где я подобного рода вещей еще не делал, и так как я имел много соперников и желание завоевать себе имя, я решил посвятить этому произведению все свои силы и вложить в него столько стараний, сколько я еще никогда ни во что не вкладывал… Итак, с октября месяца 1540 года я начал писать образ для мессера Биндо, собираясь изобразить на нем историю, которая должна была показать Зачатие Богородицы, как того требовало название капеллы, что было для меня задачей нелегкой, но так как и мессер Биндо, и я обращались за советом ко многим нашим общим друзьям, людям ученым, я в конце концов остановился на следующем решении»
[197].
Джорджо продолжает описывать центральное изображение ствола дерева, обвитого змеей, и Адама и Еву, обвитых его усеченными ветвями, и возвышающуюся надо всем этим Богоматерь. По этой истории и по самой картине, как она выглядела в самом начале, мы можем судить о том, какое удовольствие и заказчику, и художнику доставлял их ученый разговор.
В тридцать лет благодаря заказу на «Непорочное зачатие» от Альтовити Джорджо Вазари наконец добился признания. У него была успешная практика, регулярные заказы, преданные друзья от Венеции до Рима и влияние как на Медичи, так и на их заклятых врагов. До начала работы над «Жизнеописаниями» оставалось еще семь лет, но он уже собирал для них информацию, особенно рисунки любимых художников. Он стал собирать их в специальную папку, которую назвал «Книги рисунков». Этот портативный архив стал для него иллюстрированной историей искусства. Он получал по три сотни скуди за картину, и довольно часто. Хорошая сумма, если учесть, что несколько лет назад он стремился получить должность брата — хранителя свинцовой печати, при которой имел бы восемьсот скуди в год.
К этому времени Вазари стал подумывать о том, чтобы где-нибудь осесть. В то время немногие жили дольше пятидесяти пяти лет, и тридцать лет считались средним возрастом. Данте не зря использовал формулировку «земную жизнь пройдя до половины». Вазари, как и многие мужчины в то время, не думал о браке. Женился он позже, под сильным давлением кардинала. Но когда он нашел мужа последней из своих сестер, то наконец избавился от обязанности заменять им отца. Как любой разумный тосканец, «достигший» чего-то, он приобрел собственность. Это был дом на окраине Ареццо — большой красивый дворец, который можно было перестраивать и украшать собственными фресками. Сейчас он называется Дом Вазари. Он писал так: «Чтобы избавиться от забот, я сначала выдал замуж свою третью сестру и купил дом в Ареццо, по соседству с Сан-Вито, в той части города, где воздух чище. Там просторно и прекрасные сады»
[198]. Сегодня Дом Вазари по-прежнему соответствует этому описанию. Он стоит на холме в Ареццо, за его каменным забором — большой сад, узорчатые изгороди в итальянском стиле и мраморный фонтан. Как всегда, когда нужно было выбирать, Вазари прекрасно с этим справлялся.
13. Флоренция, Венеция, Рим
Крещение наследника было важнейшим событием для правителей эпохи Возрождения. Оно давало надежды на продолжение фамильной линии (хотя здоровье младенцев и маленьких детей до изобретения пенициллина всегда находилось под угрозой). И разумеется, крещение было поводом для большого праздника. Первый сын Козимо Медичи и Элеоноры Толедской родился 23 марта 1541 года (в апреле 1540 года у них родилась дочь Мария). Императору Карлу V предложили быть крестным отцом. Крещение назначили на 1 апреля — особую дату в личной истории герцога, а также народный праздник Флоренции. В этот день в 1537 году Козимо разбил армию своих врагов республиканцев (среди них был сын Биндо Альтовити Джованни Баттиста) при крепости Монтемурло, которая находилась в двадцати пяти километрах к северу от Флоренции
[199].
Как и все крещения, это должно было проходить в знаменитом баптистерии, построенном в романском стиле, с его блестящим золотым мозаичным потолком и бронзовыми «Вратами Рая» Лоренцо Гиберти. Козимо приказал другу Вазари Никколо Триболо украсить здание внутри и снаружи витиеватыми узорами, напоминающими античные. Джорджо гордо заявлял, что Триболо «добился того, что храм сей, и сам по себе прекраснейший и древний, стал похож на новый храм в современном духе, наилучшим образом задуманный вместе с расположенными кругом скамьями, богато украшенными живописью и золотом»
[200]. (Во времена Вазари считалось, что более изящно употреблять древнее слово «храм», а не современное «церковь».)
Но одной вещи не хватало, и гордый отец обнаружил это всего за шесть дней до церемонии:
«И вот, когда однажды пришел герцог посмотреть на убранство, он, будучи человеком с разумением, всё похвалил и признал, что Триболо всё хорошо приспособил к месту, к помещению и ко всему остальному. Он разразился сильными упреками лишь за то, что главная капелла была оставлена без внимания, и, будучи человеком решительным, тут же толково распорядился прикрыть всю эту часть огромнейшим холстом, расписанным светотенью, где бы святой Иоанн Креститель крестил Христа»
[201].
Тосканцы славились и до сих пор славятся своей склонностью к изощренным ругательствам, в которых часто поминается Мадонна. Когда Вазари пишет, что герцог разразился «сильными упреками» (имея в виду неистовую брань, sconciamente), смысл его слов очевиден.
Козимо уже организовал команду художников, которые бы помогли Триболо с оформлением, во главе с Пьерфранческо Риччи. Внезапно открылась возможность:
«И вот, когда он [герцог] поручил осуществление этой работы мессеру Пьерфранческо Риччо, который был тогда герцогским домоправителем, и Триболо, то Якопо да Понтормо от нее отказался, поскольку оставалось всего шесть дней времени, которых, как он считал, ему было недостаточно; подобным же образом поступили Ридольфо Гирландайо, Бронзино и многие другие. В это самое время Джорджо Вазари, воротившийся из Болоньи и писавший мессеру Биндо Альтовити образ на дереве для его капеллы во флорентийской церкви Санто-Апостоло, был не очень в чести, хотя дружил и с Триболо, и с Тассо. Дело в том, что образовалась там некая шайка под покровительством названного мессера Пьерфранческо Риччо, и кто в нее не входил, не пользовался покровительством двора, как бы талантлив и добропорядочен он ни был. И по этой причине многие, которые при содействии подобного государя могли бы проявить свое превосходство, оставались в загоне…
