«В это же время, поскольку я всецело был предан Микеланджело Буонарроти и советовался с ним во всех моих делах, он, по своей доброте, еще больше меня полюбил, и советы его, после того как он увидел некоторые мои рисунки, побудили меня к тому, что я снова, но уже гораздо лучше, занялся изучением архитектуры, чего я, быть может, никогда и не сделал бы, если бы этот превосходнейший человек не сказал мне того, что он мне сказал и о чем я по скромности умалчиваю»
[262].
Как и многие его современники (например, Челлини), Вазари не был свободен от тщеславия. Но он многого добился, став одним из самых высокооплачиваемых художников своего времени. При этом он большей частью работал на своих условиях, не привязывая себя к какому-нибудь герцогскому двору. И всё же, чтобы поддерживать отношения со всеми своими покровителями, он должен был постоянно перемещаться из города в город. В конце июня 1543 года жара в Риме вынудила его снова поехать во Флоренцию. К тому времени еще не были изобретены термометры, и он не знал, что Флоренция, которая лежит в долине реки, летом намного жарче Рима, который овевает бриз понентино, хотя бы к вечеру приносящий свежий воздух. Так или иначе, к тому времени дворец Оттавиано Медичи стал для него вторым домом (Вазари называет его «casa mia» — «мой дом»). В этом гостеприимном месте он написал еще одну аллегорию для самого Оттавиано, а также несколько панелей для других местных заказчиков.
К 1544 году Джорджо уже вернулся в один из своих вторых домов — во дворец Альтовити в Риме. Там на основе рисунка Микеланджело он написал для гостеприимного хозяина, Биндо, «Венеру». За этим последовали еще заказы, среди которых были работы для кардинала Тиберио Криспи, незаконного сына папы Павла (Пьер Луиджи Фарнезе, отец кардинала Алессандро Фарнезе, тоже родился вне брака, но был признан законным специальным папским декретом). Чтобы осуществить эти проекты, Вазари переехал в собственную студию в квартале художников возле Ватикана, где он жил в юности. «Но я чувствовал себя настолько нездоровым и уставшим от всей этой работы, — писал он, — что вынужден был вернуться во Флоренцию». Период отдыха и восстановления продлился недолго. Вскоре Вазари отправился в Неаполь, самый густонаселенный и шумный город Италии.
Дорога из Рима в Неаполь славилась опасностями. Она шла вдоль малярийных Понтинских болот, а затем по каменистым горным окраинам, кишащим бандитами. Но после нескольких лет службы Медичи и многообещающих заказов в Риме Джорджо Вазари из Ареццо по-прежнему оставался странствующим художником. А Неаполь был одним из самых больших портов в Европе. Город, которым правил испанский вице-король, был прямой дорогой в Испанию, к испанскому богатству.
В Неаполе Вазари предстояло расписать трапезную для монахов-оливетанцев. Оливетанцы были ответвлением бенедиктинского ордена. Они посвящали свои жизни уединению и молитве.
Монахи давали обет жить вдали от мирской суеты. Поэтому в начале XV века, когда появился орден, монастырь находился за пределами города. Это было великолепное здание эпохи Возрождения, оформление которого строилось на контрасте серого вулканического камня под названием пиперно и белой лепнины. В Монте Оливето, в отличие от большинства подобных монастырей, была впечатляющая открытая двухэтажная галерея, которая выходила на город и порт. Сам король Альфонсо любил посещать монастырь и жертвовал на него деньги. Галерея строилась как раз для него.
В Неаполе, который знаменит своими невероятными видами, монастырь и по сей день остается одним из красивейших мест. Джорджо Вазари увиденное ошеломило:
«Я, как только приехал, готов был отказаться от этой работы, так как трапезная и весь монастырь были построены в древней архитектуре со стрельчатыми, низкими и плохо освещенными сводами и так как я опасался, что большой чести я себе этим не заработаю. Однако по настояниям дона Миньято Питти и дона Ипполито из Милана, близких моих друзей и визитаторов этого ордена, я в конце концов всё же на это согласился, понимая, что у меня ничего путного не получится, если только всяким обилием орнамента я не ослеплю взоры тех, кому придется глядеть на множество разнообразных фигур этой росписи»
[263].
Понадобилась поддержка двух друзей с севера Италии, одного из Флоренции, а другого из Милана, чтобы убедить Джорджо, что эта сложная задача была прекрасной возможностью продемонстрировать его умения. Но художник поставил свои условия:
«Я решил отделать лепниной все своды этой трапезной так, чтобы богатые членения в современном вкусе скрыли всю ветошь и нелепость этих арочек. В этом большую помощь оказали мне своды и стены, которые, по обычаю этого города, были выложены из туфа, который можно пилить, как дерево, или, вернее, как недообожженный кирпич, ибо это давало мне возможность выпиливать поля филенок, овалов и восьмиугольников, пользуясь для утолщений клиньями и накладками из того же туфа.
Так, придав тамошним сводам должные соразмерности при помощи лепнины, которая в современной своей обработке применялась в Неаполе впервые, и в особенности проделав это с продольными торцовыми стенами трапезной, я написал в ней маслом на дереве шесть картин…»
[264]
Столетиями Неаполь искал стиль, который мог бы назвать своим. Будучи зависим сначала от Франции, потом от Испании, город обыкновенно склонялся в своих вкусах ко вкусам своих повелителей.
Покровителем Вазари в этот раз был Рануччо Фарнезе, архиепископ Неаполя. Для него Вазари расписал двери соборного органа. Но работал он в Риме под крылом семьи правящего папы и в то же время общаясь со своим другом литератором Паоло Джовио. В отличие от Рима, Флоренции и Венеции, в Неаполе XVI века не сложилось итальянского литературного сообщества. Правители города и королевства были испанцами и находились в постоянном конфликте с местными аристократами. В предыдущие десятилетия ученые и литераторы постепенно собрались вокруг Джованни Джовиано Понтано и Якопо Саннацаро. Но в середине XVI века испанское правительство стало усиливать репрессии, так что даже поэт Луиджи Тансилло был вынужден пойти в военные наемники к испанскому королю. Самыми значительными произведениями в то время были непристойная анонимная сатира на испанскую власть и привезенные из Испании истории о приключениях людей низшего сословия, попавших в мир аристократии. Такой была история о Ласарильо с Тормеса — первый плутовской роман, написанный недавним заказчиком Вазари, Уртадо. Джорджо Вазари проделал несколько иной путь, более серьезный и более успешный.
Вазари хотел продемонстрировать художникам города то, что считал главным направлением современного искусства:
«Однако важнее всего то, что после Джотто в этом столь именитом и большом городе до сих пор еще не бывало таких мастеров, которые создали бы в живописи что-нибудь значительное, хотя извне туда и было завезено кое-что работы Перуджино и Рафаэля, поэтому-то я всячески изощрялся писать так, чтобы мне в меру моего скудного умения всё же удалось разбудить местные таланты, направив их на создание больших и достойных вещей. И вот по той или иной причине, но с того времени там стали появляться отличнейшие лепные и живописные произведения»
[265].
