Порой мне хотелось взять котелок и, бухнув туда пару-другую десятков трав, сварить что-нибудь этакое. Меня, как оказалось, успокаивал процесс помешивания варева. Манил смутно знакомыми запахами заваленный травами склад. Зайдя туда один-единственный раз, я до безумия хотела вернуться. Ведь это было мое, родное. Что-то настолько близкое, к чему я хотела прикасаться снова и снова.
Как жаль, что больше мы туда не зашли. Зато Харт показал мне много других интересных лавок. И по мере того как мы продвигались к центру города, их становилось все больше, товары на прилавках появлялись все ценнее и дороже. Торговцы выглядели все важнее. А изысканно одетые леди и господа заставляли меня все больше присматриваться к своему внешнему виду и к внешнему виду Харта, машинально сравнивая, оценивая и испытывая смутное желание соответствовать.
Впрочем, Харта мои сомнения, казалось, не трогали. Он всегда приходил в одном и том же: в обычных, но очень хорошего качества брюках, в коротких сапогах и в аккуратно застегнутой белой рубахе из тонкой, прекрасно выделанной ткани, от которой к тому же исходил смутно знакомый запах.
Пришлось и мне создать для себя красивое платье, которое, как и моя старая юбка, почему-то оказалось темно-зеленым.
— Кажется, мне нравится этот цвет, — с удивлением осознала я, когда в третий раз поменяла наряд и в третий раз он приобрел сочный изумрудный оттенок.
Харт, глядя на мои эксперименты, кивнул:
— Еще ты любишь солнце. Но под настроение с удовольствием слушаешь и дождь. Тебе нравится возиться с травами. И ты прекрасно разбираешься в зельях…
— В зельях? — насторожилась я. Что-то было странное в том, как он это произнес.
Но Харт лишь усмехнулся и протянул руку:
— Пойдем. Думаю, настало время показать тебе дворец.
О, королевский дворец был моей мечтой. Кажется, мы бродили по белоснежной Луорре целую вечность, но раньше Харт под любыми предлогами избегал туда заходить. А тут вдруг сам предложил. Странно, правда? Впрочем, он нередко вел себя странно. Задавал непонятные вопросы, показывал непонятные вещи, иногда улыбался невпопад. Порой отвлекался на какие-то пустяки. О чем-то искусно умалчивал. И вообще оказался достаточно скрытным. Но кое-что оставалось неизменным каждый день: он всегда встречал меня на одном и том же месте. И всегда провожал, когда мы, нагулявшись до гудящих ног, возвращались к тому самому холму. Именно там каждый день во время расставания он вручал мне небольшой подарок — очередной осколок, который я с благодарностью принимала. А затем возвращала в свое оживающее озеро и с радостью видела, как оно постепенно начинает светиться, как в нем появляется сперва слабое, но затем все более четкое отражение. Так, словно при каждой встрече Харт возвращал мне что-то очень важное. Осколок моей прошлой жизни. А может, прежней личности? Я не знаю. Но почему-то не сомневалась, что это очень важно как для меня, так и для него.
Таура в город одного он не пускал. Вымахавший до размеров рыцарского коня зверь слушался хозяина беспрекословно, ни разу никого не задел, не куснул, даже не рыкнул толком. Тем не менее Харт все чаще встречал меня на холме в одиночестве. Зато все настойчивее предлагал взять собаку с собой. Ко мне. На лужайку. Хотя и не настаивал на том, чтобы самому навестить мой скромный и тихий мирок.
Когда я обратила на это внимание, то стала присматриваться к Харту еще пристальнее и обнаружила, что при всем при том он вполне искренен со мной. Он ни разу мне не солгал. Иногда лукавил, что правда, то правда, но не лгал. Он всегда заботился о моем удобстве. Он хотел меня развеселить. Но мне все чаще казалось, что помимо всего прочего он ждет от меня чего-то еще. Чего-то, о чем не рискнул бы попросить вслух, но что явно было для него очень важным.
Вот и сегодня: сказал про дворец и отвел глаза, словно там нас ждало что-то особенное. К тому же он волновался. Старался этого не показать, но я все же заметила. Я вообще в последнее время стала многое замечать. В том числе и то, как осторожно он ко мне прикасается. Как чуть дольше, чем надо, придерживает мою руку. Как смотрит, когда думает, что я не вижу. И как тихо вздыхает каждый раз, когда я прощаюсь и ухожу.
За то время, что мы провели вместе, он так прочно врос в мою жизнь, что я даже мысли не держала, что когда-нибудь будет иначе. Он, как и обещал, всегда, в любую погоду, ждал меня на холме. Один или с Тауром. Чаще всего — улыбаясь. Иногда с затаенным вопросом в серо-зеленых глазах. Но когда я подходила, этот вопрос куда-то исчезал и до самой темноты больше не появлялся, словно Харт отвлекался и хотя бы какое-то время не думал ни о чем другом. Ни о чем, кроме меня.
Иногда я задумывалась: а что происходит с ним, когда я ухожу? Чем он занимается? Как живет? Есть ли у него семья?
Он никогда не вдавался в подробности. Сказал только, что семья есть, но в нее входят лишь родители. Обмолвился, что никогда не был женат. Что имеет сложную, но вполне нормальную работу. А когда я все-таки набралась смелости и спросила, что же его так волнует, что иногда он забывает даже про свой собственный вопрос, он рассеянно обронил:
— Ты, Аль. В последнее время меня волнуешь только ты.
И я с удивлением поняла, что это действительно правда.
Более того, с тех пор в наших отношениях что-то неуловимо изменилось.
Я вдруг поймала себя на том, что мне все чаще хочется поймать его взгляд и заглянуть глубже, туда, где затаилась едва заметная, но все же вполне угадываемая тоска. Мне хотелось понять, что его гложет. Прогнать из его улыбки едва заметную грустинку. Мне хотелось, чтобы Харт был счастлив здесь так же, как и я. Чтобы он чаще улыбался. Радовался окружающим нас мелочам. А еще мне почему-то захотелось увидеть его счастливым. Просто быть рядом, если ему этого захочется. Чувствовать его прикосновения. Дарить свои прикосновения в ответ. И даже просто слышать его голос почему-то стало для меня невероятно важным.
Всю дорогу до дворца я волновалась, как девчонка, которую впервые пригласили на свидание. Мы миновали широко распахнутые ворота, на которых, вопреки ожиданиям, не оказалось никакой стражи. Беспрепятственно миновали несколько десятков потрясающе красивых залов, где нам не встретилось ни одного вельможи. Поднялись по роскошной лестнице куда-то наверх. Миновали несколько оранжерей, где я увидела столько всего необычного, что едва не забыла, зачем пришла. Наконец Харт открыл для меня последние двери и привел в поистине огромный, по-королевски украшенный зал, где из мебели имелось всего два кресла — небольших, изящных, обитых красным бархатом. Да, самые простые кресла, на которых лежали две такие же изящные короны.
— Мы ждем короля и королеву? — со смешком предположила я, с любопытством разглядывая тонкие золотые ободки.
Харт тихо вздохнул.
— Насчет тебя не уверен. А я… да, Аль. Свою королеву я действительно долго ждал. Не желаешь примерить?
Я рассмеялась.
— Ты же знаешь: я не люблю роскоши.
