– Ближе, ближе, – бормотала Ривер.
В коридоре появился Джейн и, пригнувшись в дверях, прошел в столовую.
Ривер многозначительно закатила глаза.
«А! – подумал Саймон. Так вот кто этот „сам знаешь кто“».
Джейн прошел мимо стола, настороженно взглянул на Ривер, а затем пренебрежительно пожал плечами, посмотрев на Саймона. Джейн продал Тэмов Альянсу во время ограбления на Ариэле, но в самый последний момент раскаялся и спас их. После этого между Саймоном и великаном-наемником установилось шаткое перемирие. Свою ошибку Джейн объяснял так: награда была слишком велика. С тех пор сумма, предложенная за поимку Ривер, выросла в несколько раз, и Саймон понимал, что Джейн – простой, реагирующий на внешние стимулы человек. Саймон тешил себя мыслью о том, что Джейн не поддастся на искушение во второй раз, но не был убежден в том, что наемник, так мечтающий о богатой добыче, сможет продержаться вечно.
– Вот это была жесть – да, Джейн? – спросил он. – Едва не столкнулись.
– Ну да, мы и лайнер торопились. – Джейн мрачно взглянул на Саймона. – Угадай, почему спешили мы.
Ривер напряженно вглядывалась в чайные листья и что-то ритмично шептала – шшш-шшш-шшш, шшш-шшш-шшш.
– Если – когда – Альянс погонится за нами в следующий раз, – продолжил Джейн, – и, поверь мне, так оно и будет, нужно решить, где припрятать вас двоих. Во время обыска федералы практически разберут корабль на части. Возможно, стоит подготовить пару скафандров, чтобы вы снова могли выйти наружу, как в тот раз.
У Саймона закружилась голова: он вспомнил, как цеплялся за корпус корабля, не зная, где верх, где низ, посреди бесконечной ночи. Ривер была очарована просторами космоса, его черным бархатом с полями звезд, а Саймон боролся с паникой, которая угрожала его парализовать. Теперь та же паника снова подняла голову, усиливаясь и покусывая его тщательно поддерживаемое хладнокровие.
И всё же Саймону было приятно слышать, что Джейн говорит о том, как помочь им спрятаться – а не о том, как их выдать и получить награду. С другой стороны, Джейн, возможно, сейчас говорил именно то, что Саймон хотел услышать. Создавал у него ложное чувство защищенности.
– Мне бы никогда не хотелось повторять подобный опыт, – ответил Саймон.
– Ну да, если бы да кабы, во рту выросли гробы. Не, погоди, не так. Во рту выросли горбы? Нет, тоже не то. Ну, в общем, что-то в этом роде.
Ривер снова отвлеклась от чайных листьев и долго, пристально посмотрела на Джейна.
На секунду Джейн прищурился – то ли дружелюбно, то ли враждебно (у Джейна эти понятия не были столь уж противоположны, как можно было подумать), а затем спросил:
– Там чай еще остался или вы вдвоем его весь выхлебали?
– Боже упаси, – ответил Саймон. – Чайник на плите.
– Раньше мы клали в чай тамаринд, – сказала Ривер брату.
– Да, дома. Я помню, – улыбнулся Саймон.
– Я скучаю по дому. Почему мы уехали?
– Мама и папа решили, что так будет лучше для нас. Ты – в Академию, я – в медицинский. Они… не понимали, какие будут последствия.
– Да, – буркнул Джейн. – Такие последствия, что один из вас оказался надутым, словно ему палку в жопу вставили, а вторая – полоумная, как суслик в очках.
– Джейн, это не поможет нам решить проблему, – ответил Саймон. Более строго упрекнуть этого здоровяка он не решался.
Ривер соединила большие и указательные пальцы, приложила получившиеся кружки к глазам, словно очки, а затем скорчила глупую гримасу, выставив вперед передние зубы.
Саймон невольно рассмеялся, а за ним и Ривер. Он редко слышал, как она смеется, и мечтал о том, чтобы ее смех звучал чаще.
– Кто испек эти печеньки? – спросил Джейн, роясь в шкафчиках. – Они обалденные. – Щеки у него раздулись, и пока он говорил, у него изо рта вылетали крошки.
Саймон не ответил. Вопрос о том, кто автор выпечки, его не интересовал. Он повернулся к Ривер и увидел, что она встала и принялась вращаться вокруг своей оси. Она элегантно взмахивала руками и наклоняла голову, принимая – как ему показалось – древние, изысканные позы. Она бросила на него взгляд; ее глаза сверкали, словно отшлифованные топазы.
– Там они танцуют вот так, – сказала она.
– Где «там»? – спросил Саймон.
– В ящиках. В ящиках, которые очень заняты.
– Которые в грузовом отсеке?
Джейн, радостно уплетавший печенье, одновременно наливал себе чай и, казалось, не следил за их разговором.
– Да. Внутри кристаллы. В сердце своем они танцуют – всё быстрее и быстрее.
Ривер раскачивалась взад-вперед, ее руки поднимались и падали, словно она держала в них два больших сложенных веера. Затем она резко остановилась, приняв новую позу; ее тело замерло, и лишь голова раскачивалась из стороны в сторону, как у змеи.
– Когда музыка смолкнет, они перестанут танцевать, – сказала она. – Все перестанут танцевать, и мы уйдем в свет. – Она снова упала на стул. – Саймон, я так устала.
Саймон стал смотреть на то, как его сестра взяла в руки блокнот и уголек и принялась делать наброски. Вскоре он понял, что она рисует его портрет, и удивился тому, как быстро она работает и как хорошо уловила сходство. Он улыбнулся; в ответ она нахмурилась.
– Не улыбайся, – сказала она. – Когда я начала, ты не улыбался.
Чтобы угодить ей, Саймон вновь придал своему лицу серьезное выражение.
Большим пальцем Ривер стерла на портрете левый уголок рта и подрисовала новый – опущенный. На половине лба она добавила морщин и слезу, текущую из левого глаза. Одна половина лица счастливая, другая – печальная.
– Ты скучаешь по дому, но постепенно привыкаешь к жизни здесь, – объявила она.
– Верно, – ответил он.
– Ты сердишься на меня, но всё-таки меня любишь.
– Это неправда.
– Нет, правда.
– Я не могу злиться на тебя.
– Ты меня спас, – сказала Ривер и снова принялась за рисунок. Она добавила тени на скулу, стала рисовать волосы и вдруг озадаченно добавила: – Чего-то не хватает. А, знаю! Твоих усов.
– У меня нет усов, – заметил Саймон.
Она наклонилась через стол, нарисовала ему под носом усы углем и со смехом отстранилась.
– Какая ты озорница, – укорил ее Саймон, и голос его лишь слегка дрогнул. Он взъерошил ей волосы, а она покачала головой и оттолкнула его.
– Ты понятия не имеешь, – сказала она. Затем Ривер отложила альбом, потянулась и зевнула.
– Хочешь отдохнуть? Тебе нужен покой.
– Покойся с миром, – сказала Ривер, закрыла глаза и скрестила руки на груди, словно мертвая.
