– Я – домой, – сказал он. – Моя работа сделана.
– Я зайду попозже, – предупредил его Джим.
– Буду ждать.
– Ну, вы прям как две подружки, – заметил Ричард.
– А ты убирайся в лабораторию и не показывайся, пока фото не будут готовы! – велел ему Паркер.
– Увидимся! – крикнул Хови.
Джим помахал другу рукой, а потом вслед на Ричардом прошел в лабораторию, чтобы посмотреть отпечатки.
* * *
О беспорядках сообщили в новостях в одиннадцать часов вечера.
Один из студентов с факультета массовых коммуникаций догадался схватить видеокамеру, когда началась вся заваруха, и, по-видимому, уже успел продать пленку «Каналу-2». Джим смотрел новости в комнате Хови. Он увидел панораму толпы, сделанную, скорее всего, с одной из лестничных площадок в здании физического факультета, а потом камера сфокусировалась на одном из полицейских, подвергшихся нападению.
– Боже ты мой, – заметил Хови, – а я и не знал, что все так плохо.
– Я тоже, – согласился с ним Джим.
– Сообщается о четырех легких ранениях, – читал диктор. – Арестовано шестеро. Официальные представители Университета сообщили, что беспорядки имели под собой расовую подоплеку.
Глядя на запись, Джим не мог не почувствовать зависть. Вот студент, который оказался в нужном месте в нужное время и которому хватило амбиций добавить этот материал в свое резюме.
А газета, как и всегда, выйдет на день позже, когда она уже никому не нужна…
Но Ричард смог сделать несколько отличных фотографий. А в их статье гораздо больше фактов, которых не сообщили по телевизору.
Началась реклама, и Джим стал переключать каналы, пытаясь понять, какие из местных каналов освещали беспорядки, но их сюжеты или уже прошли, или никто из них не уделил эфирное время произошедшему.
Паркер выключил телевизор и какое-то время смотрел на темный экран. Неожиданно он испугался за кампус. Страх и неуверенность, которые Джим чувствовал до этого, были более личными, более сиюминутными, и только сейчас, увидев универ на экране, посмотрев на него объективным взглядом незаинтересованной стороны, он смог оценить размеры случившегося.
С доктором Эмерсоном он встретится завтра – и тогда выяснит, прав ли был тот странный профессор и знает ли Эмерсон хоть что-то о том, что происходит.
– Ты еще думаешь, что вот это все – нормально? – спросил Хови.
– Я никогда не говорил, что это нормально.
– И что же это такое, по-твоему?
– Не знаю.
Какое-то время они молчали.
– Включи музыку, – попросил Хови. – Здесь тихо, как в гробу.
Джим встал, подошел к книжной полке и стал просматривать пачку дисков, лежавших сверху книг в бумажных переплетах.
– Что поставить?
– Что хочешь.
Джим взял диск «Джудибетс» и вставил его в проигрыватель. Мгновение спустя комната наполнилась броскими гитарными аккордами песни «Вдоль хижин с торчащими спутниковыми тарелками».
– Кстати, – сказал Хови, – чуть не забыл. Когда вы делали газету, к тебе заходила девушка с письмом главному редактору, которое, как она сказала, она должна была передать тебе. Я положил его на твой стол.
– А почему ты не пропустил ее ко мне?
– Почему? Да потому что все полосы уже были заняты.
– Твою мать!
– Ха-ха, – усмехнулся Хови.
– А она обо мне, случайно, не спрашивала?
– Ты знаешь, совершенно случайно – да. Я сказал, что ты занят, но потом свяжешься с ней. Она сказала, что зайдет завтра.
– Хорошо. – Джим взглянул на своего друга. – И прекрати улыбаться, как придурок.
– А почему ты мне о ней никогда не рассказывал?
– Да потому что рассказывать не о чем. Я еще только подумываю о том, чтобы пригласить ее на свиданку.
– Так возьми и пригласи, – сказал Хови.
– Проблема в том, что она ходит на мой семинар по английскому. И если у нас не сложится…
– Если не сложится, отсядешь на другой конец комнаты. Тоже мне, проблема…
– Вот именно что проблема.
– Ну, я не знаю, – сухо заметил Хови.
– А почему ты никого не приглашаешь на свидание? – спросил Джим после недолгого молчания.
– Потому.
– Нет, я серьезно.
– А смысл?
– Что значит «а смысл»?
– Я не хочу, чтобы кто-то ко мне привязывался. Ведь единственное, что я могу сделать, так это умереть у них на руках. Это достаточно понятно?
– Но я же к тебе привязался…
– У меня всегда были сомнения насчет твоих умственных способностей.
«Умереть у них на руках…» Джим попытался улыбнуться.
Универ. Хови. Весь мир катится в тартарары.
– Шучу, – добавил Хови. – Не принимай все слишком близко к сердцу.
– А я и не принимаю, – покачал головой Джим, зная, что друг знает, что он врет. – Совсем не принимаю.
III
По дороге из универа домой Фэйт остановилась на заправке «Тексако» на углу Империал и Кампус-драйв. Машин не было, и хозяин, средних лет выходец с Ближнего Востока, подошел к ней, чтобы отпереть шланг, пока она открывала бензобак «жука».
– Добрый вечер, – поздоровался он.
Она улыбнулась ему в ответ и, взяв шланг, вставила его в бак.
– Привет.
– Вы студентка?
Фэйт кивнула, и в бак полился бензин.
– В Брее?
– Ага.
– Вы были там во время беспорядков?
– Только слышала о них, – Фэйт покачала головой.
– Мне этот Университет не нравится… – Мужчина вздохнул. – С ним что-то не так.
Она ничего не ответила, но, посмотрев на мрачное выражение лица хозяина заправки, почувствовала облегчение, словно кто-то снял с нее тяжкое бремя, которое было ее, и только ее. Слова, произнесенные чужим человеком, вызвали у нее страх, и при этом ей стало лучше. Даже чужаку это очевидно – так что ее собственные ощущения явно не свалились с потолка.
– Честно говоря, – признался мужчина, – мне он никогда не нравился. У меня дочка проучилась там семестр, а потом перевелась в Ирвайн. Мне в этом кампусе было совсем не по себе. И ей тоже. Поэтому она и перевелась.
– Я вас понимаю.
Раздался щелчок, сообщивший о том, что бак полон. Владелец забрал шланг у Фэйт и вставил его в нишу на колонке. Счетчик показал девять долларов и сорок центов, и девушка протянула десятку.
