– Здесь все правда, – ответил шеф полиции. – Как я уже сказал, три человека официально числятся пропавшими…
– Но вы сможете не предавать это огласке?
Лайонс вызывающе взглянул на президента.
– Мы не будем сами навязывать информацию, потому что таковой у нас нет. Однако если кто-то поинтересуется, пропали ли трое студентов, то наш ответ будет «да».
– Но про остальных десятерых вы скажете, что они никуда не пропали?
– Мы скажем, что в данный конкретный момент не расследуем их исчезновение.
Президент встала и мило улыбнулась.
– В таком случае я считаю, что на сегодня мы закончили. – Она поочередно кивнула Клиффу, О‘Тулу и Лайонсу. – Джентльмены…
III
– Это первая лекция, которую я пропускаю за четыре года, – сказал Джим, идя с Фэйт по коридору к своей комнате в общаге. – Ты плохо на меня влияешь.
Она даже не улыбнулась.
– Шутка, – пояснил он.
– Я поняла.
Дальше они шли молча. В последние несколько дней Фэйт была необычно молчалива и подавлена, словно совсем недавно пережила какую-то неприятность. Ему очень хотелось узнать, что это было, и он уже был на грани того, чтобы вытрясти из нее признание любым способом, но заставил себя сдержаться. И Хови, после того как он описал ему ситуацию, сказал, что Фэйт все расскажет, когда будет готова, просто ей надо дать время и не давить на нее.
Сам Хови ему не солгал: у него действительно был грипп, а не обострение мускульной дистрофии, так что он был снова здоров – как всегда или насколько это вообще было возможно.
Джим чувствовал себя немного виноватым, потому что проводил с ним мало времени. Нельзя сказать, что он стал пренебрегать общением с другом после того, как у него появилась Фэйт, но время, которое они проводили вместе, драматически сократилось, и хотя Хови всячески демонстрировал понимание ситуации и заявлял, что это его не волнует, Джим знал, что делает другу больно.
Но он обязательно восполнит этот пробел. Рано или поздно.
Паркер достал ключи, нашел тот, который был от комнаты, и открыл дверь.
– Ну, вот, – сказал он. – Это мой дом.
Они вошли внутрь. Джим никогда не отличался неаккуратностью – более того, Хови называл его слишком «чистоплотным и аккуратным для мужчины-гетеросексуала», – и, тем не менее, накануне он провел большую часть вечера, готовясь к «инаугурационному» визиту Фэйт: вытер везде пыль, пропылесосил и разложил все по своим местам.
Она осмотрела комнату, взглянула на его сборные книжные полки, на скелет кактуса-цереуса, на хаотически перемешанные плакаты, фотографии, объявления и рекламу, которые украшали стены комнаты, и сказала:
– Впечатляет.
– Ты это ожидала увидеть?
Она еще раз осмотрела комнату и в первый раз за все утро улыбнулась:
– Да. Вроде бы.
Джим закрыл и запер за ними дверь. Пришли они сюда якобы для того, чтобы Фэйт посмотрела, как он живет, но большая двуспальная кровать, занимавшая всю середину комнаты, недвусмысленно намекала на истинную причину, по которой они сегодня пропустили семинар по американской литературе. Фэйт подошла к ней и присела на край.
– Удобно.
Неожиданно Джим занервничал. Она уже снимала в машине свой топ, и он целовал ее грудь. И они уже успели немного потискать друг друга. Он даже засовывал руку к ней в трусики и вставлял палец ей внутрь.
Но не более того.
Его не оставляло ощущение, что все это должно произойти как-то по-другому. Что настроение должно быть веселее, беззаботнее, солнечнее. И что она должна, по крайней мере, получить удовольствие от того, чем они сейчас займутся.
Но то, что давило на нее в течение последней недели или около того, никуда не делось и продолжало стоять между ними, так что Джим решил: будь что будет, но он выяснит, что же с ней такое произошло.
Опустившись на кровать рядом с Фэйт, он спросил:
– В чем дело? Что не так?
– Ничего.
– Рассказывай.
Казалось, Фэйт не знает, как ей поступить, и Паркер терпеливо ждал, пока она не откинулась на кровать, закрыв глаза, и не сказала:
– Мне кажется, Оно преследует меня.
Он не знал, кто такое это Оно, или знал это неточно, но ощутил растущий страх. Неожиданно в комнате потемнело, и Джим пожалел, что не включил свет или не открыл шторы.
– Что случилось? – негромко спросил он.
– На прошлой неделе, в субботу, после работы, около пяти…
– До того, как мы встретились?
– …до того, как мы встретились, я… кое-что увидела. Я припарковалась на преподавательской стоянке и решила пройти туда коротким путем, по дорожке между биофаком и Центром прикладных искусств, и…
– И что? – поторопил он ее.
– Я знаю, что это глупо звучит, – Фэйт села на кровати, – но тени на дорожке двигались – тени деревьев и кустов. А сами они были неподвижны – двигались только их тени. А потом стали перемешиваться и стекаться в одну, и эта большая, похожая на птицу, Тень отделилась от дорожки и бросилась в мою сторону. Я повернулась и рванула прочь.
– Господи Иисусе! – воскликнул Джим. – И почему же ты не сказала мне сразу же, когда это произошло?
– Не знаю! – Было видно, что она тоже разозлилась. – Они смотрели друг другу в глаза, пока Паркер не отвел взгляд.
– И это все? – спросил он.
– Нет.
Она рассказала ему о мужском туалете в библиотеке, о шуме, производимом несуществующим мужчиной, о том, как погас свет и как она сбежала по лестнице.
– Твою мать! Неудивительно, что мы с тобой так отдалились друг от друга. – Джим взял Фэйт за руку и тихонько пожал. – Но это точно всё? Больше ничего не скажешь?
– Точно всё. – Она улыбнулась.
– На тебя не нападал коврик при входе? Не пытался растерзать унитаз?
– Нет.
Теперь настала его очередь лечь на кровать.
– Боже, а я-то думал, что это все из-за меня… Я думал… – Он замолчал и сел. – А как ты думаешь, такое происходит со всеми? И все замечают подобное?
– Никто в библиотеке не заметил ничего странного. – Фэйт покачала головой. – Я на это всем намекала, но, кажется, никто ничего не видел.
– Тогда у меня вопрос – почему мы оказались избранными?
– Я не знаю.
Джим взглянул на нее. Она улыбалась. Было видно, что ей стало легче, но ему стало тяжелее, словно груз ее знаний перешел с ее плеч на его. Неудивительно, что она ходила такая мрачная. Сила ее духа произвела на Джима впечатление. Он не был уверен, что смог бы справиться с этим так же хорошо, как Фэйт. Увидев лицо на своем мониторе, он сразу же бросился к доктору Эмерсону… Черт, он ведь даже чуть не решил вообще сделать ноги. А вот она никуда не уехала, не прекратила работу в библиотеке и ничего никому не рассказала. Держала это все в себе…
