Если сейчас кидают карликов, то что же происходит с другими студентами-инвалидами?
Ей не хотелось об этом думать.
– Мы никого не побеспокоим, – говорил между тем мужчина с усиками, – и никуда не выйдем из этой аудитории. Просто позвольте нам пересидеть здесь ночь.
Гленна знала, что делать этого нельзя. Что у нее нет на это ни права, ни власти. Но, глядя на мольбу, написанную на крохотных лицах, она почувствовала жалость и медленно кивнула.
– Спасибо вам, – поблагодарил мужчина; эти слова подхватили остальные и вышли из-за стола, чтобы продемонстрировать ей свою признательность.
Гленна глянула вдоль ближайшего коридора. Фил уже, наверное, волнуется, почему она так долго, и может начать искать ее. Она вновь повернулась к маленьким людям.
– Сейчас я выключу свет и закрою дверь. Вы остаетесь здесь и не шумите. Минут через пять мы обойдем этаж еще раз – убедиться, что на нем никого нет. Я постараюсь пройти по этой же стороне. Но на всякий случай спрячьтесь за стол, как раньше.
– Как вас зовут? – спросил мужчина с усиками.
– Гленна. – Она улыбнулась.
– Спасибо вам, Гленна. Мы этого не забудем.
– Сидите тихо. – Она выключила свет и закрыла за собой дверь.
Филу было все равно, по какой стороне идти, так что, проверив все остальные этажи библиотеки и вернувшись, Гленна без проблем перепроверила аудитории.
Она прошла мимо той, в которой прятались маленькие люди, даже не заглянув в нее.
Кидалы.
Гленна все думала о них, пока они с Филом гасили везде свет. Что, ради всего святого, происходит в этом универе? Она не говорила с Фэйт с момента увольнения подруги, но сейчас ей показалось, что та почему-то боялась библиотеки. Тогда Гленна отнесла это на счет стрельбы, но сейчас подумала, что, может быть, Фэйт знает больше, чем говорила, и ей захотелось срочно пообщаться с ней.
Может быть, она звякнет ей сегодня вечером…
Остальные сотрудники библиотеки уже разошлись по домам, и на первом этаже никого не было. Фил отпустил и ее тоже. Гленна предложила остаться и помочь ему все запереть, но он сказал, что справится сам, и, забрав в абонементе свой свитер и сумочку, она вышла из дальней левой двери.
Схватили ее сразу же, как только она оказалась на улице.
Первые несколько мгновений Гленна не могла понять, что происходит. Сначала она решила, что кто-то споткнулся или налетел на нее и сейчас ухватился за ее плечи и талию, чтобы не потерять равновесие. Потом сзади просунули между ног руку, вцепившуюся ей в лобок, и она наконец сообразила, что происходит. Правда, реакция у нее была замедленная – время было еще не позднее, в аудиториях шли занятия, и студенты ходили по внутреннему двору Университета. Как на нее мог кто-то напасть, когда вокруг столько народу?
Но на нее всё же напали. Гленна изо всех сил сопротивлялась, отбиваясь локтями и лягаясь, однако это не помогло. Насильник был гораздо сильнее ее. И ее судорожные попытки сначала сбросить его руку со своего плеча, а потом расцарапать держащую ее руку не дали никаких результатов.
Рука зажала ей рот, прежде чем она начала кричать.
Гленна думала, что теперь ее потащат в темноту возле здания библиотеки, но вместо этого нападавший толкнул ее вперед, на широкий асфальтовый тротуар перед самым входом.
И сбил ее на землю.
Упав на бок, Гленна сильно ударилась, но он перекатил ее на спину, и она впервые увидела его. Нападавший оказался высоким мускулистым молодым человеком, со смутно знакомым лицом. Она подумала, что, возможно, сталкивалась с ним в спортзале. Встав перед ней на колени, он грубо сдернул вниз ее беговые шорты и трусики. Коленями раздвинул ей ноги, и тонкий хлопок трусиков затрещал и разорвался пополам.
Теперь Гленна рыдала. И ничего не могла с этим поделать. Ее голос звенел от боли, ужаса и унижения, и она ненавидела себя за эту слабость. На внутренних частях бедер девушка ощутила холодный ночной воздух, а ее ягодицы елозили по холодному асфальту.
– Помогите! – закричала она изо всех сил. – Прошу вас! Кто-нибудь! На помощь!
Теперь студенты начали останавливаться и подходить к ним. Это были учащиеся, выходящие с последних лекций и направляющиеся или на парковку, или в свои общежития. Гленна должна была бы почувствовать облегчение и благодарность, но что-то в их медленных, даже заторможенных движениях заставило ее еще больше испугаться. Вокруг нее собирались темные фигуры, лиц которых она не могла разглядеть в ночной темноте.
Они пришли не на помощь. Они пришли стать в очередь.
Гленна увидела, как один из них расстегнул пряжку ремня. Другой – пуговицы на своих «ливайсах».
– Н-е-е-е-е-е-т! – закричала она.
И первый вошел в нее.
Глава 30
I
Элинор позвонила Эмерсону на работу из его дома, с его кухни, и хотя это никак не вписывалось в его планы на вечер, Йен согласился приехать домой и съесть мексиканский обед, который она специально готовила. Правда, сначала он хотел отказаться, сославшись на то, что подменяет коллегу, но потом понял, что это был ее способ извиниться за то, что несколько последних ночей Элинор провела у себя дома, поэтому решил не усложнять их жизнь отказом. Какая-то часть его считала, что он должен рассказать ей всю правду, сказать, что встречается со Стивенсом и другими преподавателями, чтобы решить, что же делать дальше, но Йен прекрасно знал, что как только она об этом узнает, то тоже захочет прийти, а ему не хотелось, чтобы она в это ввязывалась. Он хотел держать ее как можно дальше от Бреи.
Так что Йен сказал ей, что в семь у него заседание кафедры и что ему придется отъехать, но что домой на обед он приедет в четыре часа.
За обедом трудно было избежать темы, к которой Элинор постоянно возвращалась. Покопавшись в истории Университета еще немного, она обнаружила финансовые нарушения, связанные как с отдельными работниками, так и с организацией в целом. Казалось, что все это ее развлекает, а не ужасает, и это беспокоило Йена. Он хотел, чтобы она боялась Университета, а не интересовалась им.
В середине обеда раздался звонок в дверь; Эмерсон встал, чтобы посмотреть, кто пришел.
Когда он дошел до середины гостиной, звонок уже разрывался и звонил не переставая, но он узнал ритм столь любимого Бакли «Iron Man»
[79] и сразу же понял, что его друг пьян.
Этого еще не хватало.
Естественно, перед дверью стоял, опираясь на стену, Бакли, от которого несло J&B
[80].
Сквозь открытую дверь он проник в гостиную.
