Уже тогда он понял, что Борька отсюда не уйдет, его отсюда
только унесут. В общем, его настырность Сереге понравилась. Драка была
недолгой, но результативной. Закончилась она фингалом под глазом Шустова и
разбитой губой Белого. Разобравшись, парни залили все обиды пивом, а Кахобер
Иванович расстроился. Они тогда спектакль ставили – «Трех мушкетеров».
«Хороши! Накануне спектакля! – бушевал классный
руководитель, шевеля усами. – И как вы теперь играть будете? Атос с
фиолетовым подтеком, а герцог Бэкингем с опухшей губой…»
– А помнишь, как Дондурей разорялась после той
провальной игры? – напомнил Неделя, бесцеремонно влезая в Серегины
мысли. – Ну, когда наши «Коням» проиграли, а ты побитый в школу пришел?
Белый помнил. Неделя во все горло орал кричалки, раздавая
оплеухи направо и налево. Ему эта буза, затеянная фанатами «Коней», была по
кайфу. Сереге приходилось труднее. Он сражался за себя и одновременно прикрывал
Василису Остапченко. Она, конечно, знала приемчики из карате, но все же была
девчонкой. Вот Серега и прозевал пару точных ударов противников. Физиономию ему
тогда попортили, это да! Больше всего губе досталось. Серега тогда еще подумал:
«Похоже, это моя ахиллесова пята!»
– Да, славные были годы! – мечтательно протянул
Белый, обнимая приятеля за могучее плечо.
– Незабываемые, мой друг, – поддержал Неделя, но
так и не раскололся.
Неказистый с виду Вовка Неделькин умел держать не только
удар, но и данное им слово.
А в это время Ваня Волков сидел в классе.
У него был такой же задумчивый вид, как у роденовского
«Мыслителя». Быть влюбленным в Аню Малышеву для него было естественным состоянием,
но в последнее время с хохотушкой Анютой творилось что-то неладное. Она
постоянно с ним спорила, огрызалась и дулась. Волков никак не мог понять, чем
вызвана такая неприятная перемена, пока Борька Шустов ему не открыл глаза:
– Ты что, до сих пор не въехал?
– Нет.
– Ревнует она тебя, – нравоучительно заметил
Борька.
– К кому? – В голубых глазах Вани застыл ужас.
– К Людке. К кому же еще? Ты в последнее время с нашей
поэтессой слишком много времени проводишь, а появление соперницы вызывает в
девчонках приступ ревности.
– Чушь какая-то! Я же с ней по делу время
провожу! – возмущенно вскинулся Волков.
Он помогал Людке частушки сочинять. Дар у него такой вдруг
открылся.
– Вообще-то все мы по делу, если уж глубоко
копать, – справедливости ради уточнил Борька.
– Я не о том. Это, как бы сказать, производственная
необходимость. Сечешь?
– Я не только секу, но и рассекаю. А твое солнышко –
нет.
– И что же мне теперь делать, Борь?
– Мой тебе совет: сам выпутывайся, –
глубокомысленно изрек Шустов.
– Не смогу! – завопил в отчаянии Волков.
Он представил себе разговор с Аней, и его прошиб холодный
пот.
Ваня не был трусом, просто оказался застигнутым врасплох.
Ему припомнилось, что Людка и Аня никогда не питали друг к другу теплых чувств.
Их неприязнь уходила корнями куда-то глубоко, в начальные классы, а значит,
была неизлечимой.
– Борь, помоги! – стал просить Волков.
– Сам… сам… – промурлыкал Борька. – Белый
справился, и ты справишься.
– Я – не Белый.
И так тоскливо это прозвучало, что в Борьке проснулась
мужская солидарность.
– Ладно. Сиди жди. Я мигом.
Он отправился на поиски Ани и нашел ее в кабинете биологии.
Она поливала цветы и что-то ворковала над ними. Борька терялся в догадках,
каким органом цветы слышат, но Малышева уверяла, что это так, и не верить ей у
Борьки причин не было. Все в школе знали, что дома у нее круглый год цветущий
сад. Почетное место в нем занимали горшочки с бонсаи. Аня их сама выращивала.
Неудивительно, что она собиралась стать ландшафтным дизайнером.
Борька привлек к себе внимание тактичным покашливанием, а
затем провел с Аней разъяснительную беседу. Закончил он так:
– Короче, Ань, зря ты на Ваньку наезжаешь.
У него с Людкой чисто деловые отношения.
Малышева сложила губки бантиком. Борьке это не понравилось.
– Значит, чисто деловые? – проговорила она. –
Что же он сам мне об этом не сказал?
– Он боялся твоей реакции и попросил меня… ты только
пойми меня правильно, Ань… все тебе объяснить.
– Да? А мир во всем мире он не просил тебя
организовать, Шустов? – Анины глаза засверкали.
Борька попятился к двери. Его никак не хотели понимать.
– Спокойно, Ань, – занял он оборонительную
позицию. – Держи себя в руках!
– Невероятно! – задохнулась Аня от возмущения и,
проскочив мимо вжавшегося в стенку Борьки, бросилась искать Волкова.
Так, во всяком случае, решил Борька. В этом он хотя бы не
ошибся.
Но нужно же было такому случиться, что первой нашла Ваню
Люда. Открыв дверь в кабинет математики, Аня увидела, как они смеются, и сразу
ощутила, какая до отвращения милая атмосфера царит в комнате. Больно кольнуло
сердце. Мало того что он трус – Борьку вместо себя прислал в роли адвоката, так
еще и это…
– Ань, – обрадовался Волков, но, заметив ледяное
выражение ее лица, нахмурился.
– Да, как видишь, это я. – Аня не стала входить,
остановилась на пороге. На Людку она едва взглянула. – Над чем
смеетесь? – спросила она с пафосом гоголевского героя.
– Да вот, частушку сочинили, – сообщил Ваня и
прочитал: —
Брюки новые порвали
И подбили правый глаз.
Вот такой у нас, ребята,
Был пейнтбол на этот раз!
– А-а-а, это, конечно, интереснее, чем динамик
ремонтировать, – соврала Аня не краснея.
– Какой динамик? – всполошился Ваня. – Вчера
все работало.
– А сегодня не работает, – стояла на своем Аня.
Ваня посмотрел на нее долгим, внимательным взглядом. Малышева
его стойко выдержала.
– Ладно, я попозже посмотрю, – кивнул он.
– Нет, сейчас. Лапушка сказал, чтобы я тебя разыскала.
В желании повредничать Аня перегнула палку. Ване было
отлично известно, что Лапушка давно уже ушел из школы. Но он молча поднялся и
пошел вслед за Аней, бросив на ходу Людке:
– Увидимся…
– Угу! Если выживешь! – донеслось до них едкое
замечание.
По дороге Ваня молчал, но, едва вошел в актовый зал, спросил
с насмешливой прямотой:
– Ну что, покажешь, что ремонтировать нужно, или мы
сразу ругаться начнем?
