– Ну, я пою не только в ванной, – зачем-то
похвасталась Варя.
– Хорошо, можешь попробовать. Репетировать выпускной
вечер будем на следующей неделе, – предупредила Ирина Борисовна.
Гимн нужно было петь на мотив песни о журавлях из фильма
«Доживем до понедельника». Может, это и покажется кому-то странным, но,
вчитываясь в текст, Варя не испытывала ни страха, ни сомнения. В ее взгляде
по-прежнему сверкала решимость. Варя была уверена, что у нее отличные вокальные
данные и стопроцентный слух. Об этом твердили и папа с мамой, и многочисленная
родня. И когда папа за праздничным застольем начинал выводить густым баритоном:
«Из-за острова на стрежень…» – первой подхватывала песню Варя. Так почему бы ей
не спеть на концерте?
Новость о том, что Варя собирается исполнять гимн учителям,
распространилась среди ребят со скоростью лесного пожара. Борька вытер рукой
холодный пот, сбросил с себя декольтированное платье, позаимствованное у
Тусиной мамы, наскоро стер грим специальным театральным кремом и бросился
искать Варвару. Он нашел ее в кабинете математики.
– Уже отрепетировали? – встретила его Варя.
– Да.
– Ну и как получается?
– Нормально получается. Варь, это правда, что ты хочешь
петь на выпускном? – спросил Борька напрямик.
– Да, это правда. А что? – с вызовом вскинула
голову Варя, поправив волнистую прядку.
Варина стрижка всегда была предметом для подражания у
девчонок, и Борьке нравились ее пышные, мягкие волосы, словно каштановое
облако, окутывающее ее нежное, миловидное лицо, но сейчас ему было не до
сантиментов. Сердце посылало тревожные сигналы.
– Вот уж не знал, что ты умеешь петь, – заметил он
осторожно.
– А ты еще многого обо мне не знаешь.
Услышав колючий ответ, Борька решил не спорить. Всегда тихая
и справедливая, Варвара сегодня превратилась в занозу. Ну, иногда ведь у
девчонок это бывает.
– Ладно, давай попробуем, – предложил он.
– Что попробуем?
– Ты споешь, а я послушаю.
– Ну не здесь же! – как-то уж слишком поспешно возразила
Варя.
– А почему не здесь? – Борька демонстративно
оглядел пустой класс, закрытую дверь. – Здесь только ты и я. Если ты не
сможешь спеть здесь, то как же ты выйдешь на публику?
– На публику? – медленно переспросила Варя, словно
пробуя это слово на вкус, но потом, решительно тряхнув головой, сказала: –
Ладно, давай попробуем. Только я не буду на тебя смотреть.
– Хорошо, – сразу же согласился Борька, – не
смотри.
Варя отвернулась к окну и запела. Слава богу, что она не
могла видеть, как Борька схватился за голову и обессиленно опустился на стул.
Вся его фигура выражала скорбное отчаяние. С первых же секунд стало ясно, что у
его Варвары нет голоса. Нет, голос у нее, конечно, был, но слишком слабый,
слишком неуверенный… И вообще без музыки это было… Черт-те что это было! Вот
что! Но как он мог сказать ей об этом? Сказать об этом Борька никак не мог, да
что там, он даже прозрачно намекнуть не мог! Прошлым летом Борька дал себе
зарок никогда не доводить Варю до слез и собирался сдержать его, пусть даже
путем собственного позора.
Борьке не хотелось вспоминать ту летнюю историю, уж больно
глубока была степень его падения, но он ничего не мог с собой поделать. Память
обрушилась на него, как шторм «Катрина» на Новый Орлеан, сметая все запреты на
своем пути.
А началось все с неожиданного звонка. Позвонила Лена Серова,
поздравила с днем рождения и сказала, что прилетает в Москву. У Борьки поджилки
затряслись, горло перехватило… Он был влюблен в Алену, пока та не уехала с
отцом на Алтай. Затем несколько месяцев Шустов страдал, переписываясь с ней по
электронной почте, а в какой-то момент оборвал переписку. Ну что поделаешь? Не
верил Борька в чувства на расстоянии! И решил, что так будет лучше для них
обоих. Вскоре он обратил внимание на Варю, пригласил ее в кино. Наверное,
потому, что предпочел путь наименьшего сопротивления. Ведь видел, Варя от него
без ума. А потом он и сам не заметил, как влюбился в нее. В ранимую
мечтательницу. И вроде бы у них все наладилось, а тут этот звонок. Всю душу он
Борьке перевернул.
Борька заметался между двух огней. С Ленкой встречается,
думает о Варе. И наоборот. Совсем запутался. А однажды, когда Аленина
золотистая прядка волос запуталась на пуговке его пиджака и Борька стал ее
распутывать, его губы каким-то немыслимым образом наткнулись на Аленины.
Секунду, другую, третью Шустов пребывал в состоянии эйфории: ничего не
соображал. Но тут его сознание словно тонкой иглой пронзило. Буквально из
ниоткуда в темной мгле возникли дымчатые глаза Вари. Они смотрели на Борю
укоризненно и печально, будто спрашивая: «Как ты мог так со мной поступить?» И
сразу поцелуй из медового превратился в полынный. Борька резко отпрянул от
Лены.
В эту минуту он наконец-то разобрался в себе и понял, что у
этой истории продолжения не будет. Он даже нашел в себе силы извиниться перед
Леной, взяв всю вину за этот случайный поцелуй на себя, и признался, что у него
есть девушка и что у них все серьезно.
– А-а-а, наша мечтательница! Лучше и быть не
может, – насмешливо заметила Алена.
Она постаралась скрыть свое разочарование, а Борька,
освободившись от прежних чар, поспешил на свидание к Варе. Только вот он не
знал, что доброжелатели в лице Залетаевой и Калининой уже поведали Варе, что
видели Борьку с Аленой. В принципе, ничего ужасного в этом не было, если бы не
одно «но». Борька соврал Варе, сказав, что Алена была в Москве проездом и уже
улетела отдыхать. Поцелуй не в счет – так решил Борька и, безмерно довольный
своей моральной устойчивостью, протянул Варе три розы.
– Это мне? – спросила она.
– А кому же еще?
– Я думала, Лене.
Момент истины застиг Борьку врасплох. Его рука безвольно
опустилась. Сколько потом он ни пытался убедить Варю, что не обманывал ее,
просто не стал вдаваться в подробности, что с Ленкой у него ничего не было (ну
подумаешь, пару раз встретились, вспомнили друзей, прошлое), Варя была
непреклонной.
– Если все так, как ты говоришь, тогда почему ты не
смотришь мне в глаза? – спросила Варя. – Дело нечисто?
– Чисто! Забудь об этом! – попытался выкрутиться
Борька.
У него не было выхода, кроме как стоять на своем.
– Тогда посмотри мне в глаза. Просто посмотри, и я все
пойму.
Борьке ничего не оставалось, как взглянуть на Варю.
«Ничего не было! Ничего не было!» – поднимая вдруг
отяжелевшие веки, внушал он ей, надеясь, что в нем проснутся способности
экстрасенса, но все усилия были тщетны.
Словно со стороны он наблюдал, как Варины необыкновенные
глаза наполняются слезами, как она сжимает рукой горло, словно ей трудно
дышать.
