Туся уже знала, что девятый «Б» во главе с Кахобером
Ивановичем, много лет назад учившимся в «Щепке» и до сих пор сохранившим
трепетную любовь к театру, собирается ставить именно эту пьесу. Но она не
предполагала, что Лиза захочет сыграть в ней роль.
– Хочешь играть в спектакле? – спросила Туся,
испытав непонятный укол ревности.
– Вот, присматриваю себе роль. Может быть, сыграю
кормилицу или мать Джульетты, – ответила ничего не подозревающая Лиза.
– А разве тебе не хочется сыграть Джульетту? –
удивилась Туся, подумав, что этим-то они с подругой и отличаются: если бы в
сердце Лизы закралась зависть, она тут же заклеймила бы себя позором.
А Туся всегда ревниво следила за успехами других. «Ты
амбициозна, а это совсем неплохое качество», – говорила Тусе мама. Она
была главным редактором женского журнала, к ее мнению прислушивались тысячи
людей.
– Нет, что ты! Любовные сцены – не моя стезя, –
искренне призналась Лиза и, помявшись, закончила со значением: – К тому же
знаешь, кто будет играть Ромео?
– Егор! – догадалась Туся.
– Именно. Все единогласно решили, что Тарасов, видите
ли, фактурой подходит. – Лиза явно не разделяла общего мнения. – Так
что, сама понимаешь, даже если бы мне и предложили эту роль, я бы не смогла
играть с ним в паре. Вдруг не сдержусь и отхлещу его по щекам.
Подруги переглянулись и рассмеялись. Туся, впрочем,
неискренне. Любовь к Егору все еще жила в ней и причиняла много боли. А вот
Лиза, похоже, от нее совсем избавилась, хотя недавно призналась Тусе, что
пролила из-за Егора столько слез, что ими можно было бы заполнить аквариум и
разводить в соленой воде рыбок.
– А кто будет играть Джульетту? – небрежно бросила
Туся.
– Пока никто. Но, честно говоря, желающих много. Юлька
Туполева, например. А раз она, то и Маринка Голубева. Потом еще Светка
Красовская. В общем, Кахобер Иванович решил устроить конкурс. Все желающие
сыграть главную женскую роль должны подготовить отрывок…
Лиза еще что-то рассказывала, но Туся ее не слушала. Она
представила себе, как было бы здорово, если бы роль Джульетты досталась ей. Вот
тогда бы Егор понял, кого он потерял навсегда… В те минуты у нее снова
зазвучали в ушах его хлесткие, бьющие наотмашь слова: «Какие обиды, милая?
Кончилось лето, кончилась любовь! Все знают, что ты была нужна мне, чтобы заставить
Лизку ревновать! Только ничего не вышло! Даже для этого ты не годишься!» –
кричал пьяный Егор, когда Туся, размазывая слезы, бежала вниз по лестнице. А
ведь она пришла, чтобы поздравить его с днем рождения.
Лиза словно прочитала ее мысли. Впрочем, наверное, так оно и
было. Они дружили так долго, что смогли научиться понимать друг друга без слов.
– Вот будет здорово, если ты станешь Джульеттой и
утрешь Егору нос.
– Ты думаешь, у меня получится?
– Получится, – уверенно заявила Лиза. – Если
надумаешь принять участие в конкурсе, считай, что один голос у тебя уже есть.
Уходя, Лиза оставила Тусе потертый томик. Весь вечер Туся
занималась тем, что выбирала себе монолог, перечитывая «Ромео и Джульетту».
Все прощайте.
Бог весть, когда мы встретимся опять…
Меня пронизывает легкий холод,
И ужас останавливает кровь.
Эти строчки были так созвучны тому, что сама Туся испытывала
несколько дней назад, когда лежала дома одна, а сознание медленно покидало ее и
холодели руки и ноги. Поэтому она решила, что будет готовить именно этот
отрывок. Лучше нее никто не сможет сыграть Джульетту. Туся это сердцем
чувствовала. И она не ошиблась.
– Думаю, не надо спорить о том, кто победил в этом
конкурсе, – сказал Кахобер Иванович с мягким грузинским акцентом, от
которого так и не смог избавиться, а скорее всего, не захотел
избавляться. – Роль Джульетты должна достаться Крыловой.
На первой же репетиции к Тусе подошел Егор. Она ждала от
него поздравлений, но он сказал с нахальной ухмылочкой:
– Надеюсь, ты не думаешь, что из-за этого дурацкого
спектакля я в тебя на самом деле влюблюсь?
– С чего ты взял, что мне это нужно? – как можно
безразличнее ответила Туся.
Но ей это было нужно. Больше всего на свете Туся мечтала
именно о том, что Егор увидит, как она хорошо играет, какой нежной,
самоотверженной она может быть, и его сердце не сможет устоять перед такой
любовью.
Только вот после самой главной репетиции – сцены свидания на
балконе – вместо ожидаемых похвал Туся неожиданно услышала от режиссера.
– Ужасно! Никогда еще ты не играла хуже, –
совершенно серьезно сказал Кахобер Иванович, а когда они остались одни, спросил
без обиняков: – Егор тебе очень нравится, Наташа?
– Очень, – призналась Туся. Глупо было
отнекиваться. И ей было не стыдно признаться в этом классному руководителю,
скорее ее разбирало любопытство. – А как вы догадались, Кахобер Иванович?
– Это видно по тому, как он мешает тебе играть, –
произнес преподаватель, шевеля верхней губой под пышными усами.
– Что вы! Наоборот! – принялась уверять
Туся. – Только благодаря ему я…
Но Кахобер Иванович ее перебил:
– Нельзя видеть себя со стороны, когда ты на сцене. А я
тебя вижу. И скажу, что ты выглядишь неестественно.
– А мне казалось…
– Это иллюзия. Шекспир сказал, что жизнь – театр, но я
бы поспорил с классиком. Жизнь – это жизнь, а театр – это театр. Любить и
изображать любовь – разные вещи. И ты должна это понять, если хочешь стать
актрисой.
– Что же мне делать? – грустно спросила Туся.
Она была уверена, что именно реальная любовь к Егору делает
ее игру такой блестящей, а оказалось, это чувство ей только мешает.
– Поменьше думай о себе на сцене, – подсказал
Кахобер Иванович. – Джульетта оживает благодаря твоему таланту. Не своди
трагедию влюбленной пары только к своим переживаниям, и весь мир откроется
тебе.
«Легко давать советы, когда тебе под пятьдесят и ты не
влюблен», – подумала Туся, но вслух сказала:
– Я попробую.
– И еще, – продолжил Кахобер Иванович, – тебе
никогда не будет плохо, пока ты думаешь о других.
– Ну, не знаю… – засомневалась Туся. —
Я все время думаю о других, но мне часто бывает плохо.
– Не о других, а о другом. А это не одно и то
же, – покачал головой классный руководитель.
– Вы меня совсем запутали, – растерянно улыбнулась
Туся, – но я подумаю о том, что вы сказали.
И странное дело: когда она начинала думать о других, ей чаще
всего приходил в голову Толик Агапов, которого в школе звали Сюсюка. Он был
влюблен в Тусю, а она относилась к нему небрежно, принимая его восторженный
взгляд как должное. И если бы Егор Тарасов не заболел тогда накануне спектакля
и роль Ромео не сыграл Толик, кто знает, чем бы закончилась эта история с
шекспировскими страстями. А закончилась она замечательно. Туся сыграла в
спектакле на удивление хорошо. Ее талант рядом с Толиком развернулся во всю
мощь, а потом они открывали танцы на школьном вечере. Наверное, именно тогда,
на сцене, в Тусе стала просыпаться любовь к Толику – такому надежному, такому
преданному. Настоящая любовь, а не иллюзия любви, как это было с Егором. Теперь
они с Толиком неразлучны.
