Здесь они задержали шаги.
Швейцаров не было видно ни у одной двери, дворники, весело смеясь, укрепляли флаги и растягивали проволоку для фонарей.
— Иди скорее! — сказал Кадысев и незаметно юркнул в ворота, а за ним следом и Клусов.
Они вошли в пустынный, темный двор. Кадысев прошел на черную лестницу, и они быстро стали подниматься к квартире Штрандтман, когда вдруг из одной из дверей вышла прислуга. Лестница была освещена, Кадысев и Клусов должны были посторониться, чтобы дать дорогу горничной, и она прошла мимо них, улыбнувшись Кадысеву.
Генеральша в эту ночь была спасена.
Кадысев остановился на площадке лестницы и, когда горничная скрылась, со вздохом сказал:
— Не выгорело на нынче! Идем домой!
— Почему?
— Потому что она нас могла запомнить. Ну, да что отложено, то еще придет. Идем.
И они вернулись назад и разошлись по домам.
Клусов был недоволен. Он уже приготовился, и вдруг…
— Когда же?
— Пожди немного. Пусть праздники пройдут. Генерал опять по делам. Тут мы и кончим.
Прошла неделя.
5-го апреля Клусов пошел на свидание с Кадысевым и вдруг к своему удивлению увидел его с Преображенским солдатом.
Он смутился, но Кадысев засмеялся и сказал:
— Не бойся, он наш. Вот, познакомься, Иван Михайлович Алексеев! Тоже вот разбогатеть захотел. Вместе и пойдете!
— А ты? — спросил Клусов.
— А я сторожить буду! Дело вот как обработаем! Чисто!
Алексеев засмеялся. Клусов повеселел, и они пошли в трактир, где Кадысев объявил, что все надо сделать 8-го апреля. Он все придумал, будет стеречь, и дело будет окончено.
Так и решили.
Рано утром, 8-го апреля, Кадысев с Алексеевым пришли к Клусову.
Кадысев подал ему конверт:
— Вот тебе, будто письмо. Как тебе этот Полайло откроет дверь, ты ему сейчас: «Письмо от его сиятельства князя Барятинского»! Он у них квартиру снимает. И ответ, дескать. Он тебя на кухню впустит, тут уж вы и орудуйте!
— Ладно, — сказал Клусов, беря конверт.
— Теперь так: к трем часам оба на Троицкий мост приходите. Я буду там генерала стеречь.
— Хорошо!
— И еще! Вот вам обоим по пузырьку. На случай ежели вас схватят, так выпейте и шабаш! Взятки гладки! Поняли?
Алексеев понял сразу.
— Вестимо, уж не живым отдаваться, — сказал он решительно.
— Ну, я пошел! А квартиру хорошо помнишь? — спросил, уходя, Кадысев у Клусова.
— Помню. Что уж…
— Я все-таки тебе план набросал. По бумажке легче. Ну, так в три часа! — Он сунул бумажку Клусову и ушел.
Любовницы Клусова не было дома. Он был один.
Алексеев сел к столу:
— Что делать будем?
— А вот, пожди малость, — ответил Клусов, — я пока что в баню схожу, а там вернусь, сходим пообедаем и пойдем!
— Ну-ну!
Алексеев остался. Клусов сходил в баню, вымылся, надел чистое белье и вернулся. Они пошли в трактир, поели, выпили для храбрости и к трем часам направились к Троицкому мосту, где их уже поджидал Кадысев.
IV
Кадысев подошел к ним и сказал:
— Ну, идите! В самый раз подоспели. Генерал только-только уехал. Запомни: от князя Барятинского!
Клусов только кивнул.
— Еще! — остановил их Кадысев. — Как все кончите, сперва из окна на мост загляните. Я у третьего фонаря, вон там, стоять буду. Ежели у меня увидите платок, то не выходите. Пообождите. А ежели без платка буду, тогда жарьте! Поняли?
— Чего не понять! — ухмыльнулся Алексеев и двинулся в путь. За ним пошел и Клусов, держа под пальто топор. Кадысев остался сторожить на мосту.
Они прошли двор и лестницу, никого не встретя.
Клусов позвонил, Алексеев спрятался, чтобы его не заметил отворивший дверь Полайло.
Это был высокий, крепкий мужчина с добродушным, открытым лицом.
Он выглянул в дверь:
— Чего тебе?
— Письмо от князя Барятинского. Просят ответа, — сказал Клусов, смело входя в дверь и давая письмо.
— Генерала дома нет, — ответил Полайло.
— Спроси генеральшу!
— Подожди тут. Я скажу!
И Полайло впустил Клусова, запер за ним дверь и пошел с письмом в комнаты.
Едва он скрылся, как Клусов тотчас впустил Алексеева, запер дверь и двинулся из кухни в коридор следом за Полайло, а тот уже шел к нему навстречу.
— Генеральша сказала, как барин приедет, так и прочтет письмо!
— Ладно, — ответил Клусов, — так и доложу! — И посторонился, пропустив вперед Полайло.
Тот отворил дверь в кухню и собирался переступить порог, когда Клусов вынул топор и хватил его по затылку обухом. Полайло без звука упал ничком в кухню.
Клусов тотчас двинулся по коридору, чтобы ознакомиться с расположением комнат.
Вот коридор, вот дверь в будуар генеральши; здесь ее и стеречь.
А тем временем в кухне Алексеев, вынув тесак, приканчивал Полайло.
Клусов вернулся.
— Готов?
Алексеев засмеялся:
— Хоть соли его!
— Ну, втащим его к нему в комнату, — сказал Клусов, — чтобы помехи не было!
Они ухватили убитого и втащили в его комнату, где потом и нашли его.
— А теперь генеральша!
Они тихо прошли в коридор и стали у будуарной двери.
Смерть, ужасная смерть, уже сторожила старую генеральшу, а та и не подозревала опасности.
Одиноким людям надо всегда иметь у себя собаку.
Генеральша вышла из будуара, и в тот же миг на нее обрушился страшный удар топора.
Она, как подкошенная, упала в ногах убийцы, а Алексеев прикончил ее ударом тесака.
Клусов торопливо перешагнул через труп и заглянул в переднюю на парадную дверь. Она была заперта на ключ. Он попробовал, хорошо ли заперта, и прошел в кабинет. Здесь стоял шифоньер. Ударом топора он сбил крышку, и глазам убийц представились сокровища.
Они бросились к ящикам.
Акции, облигации, купоны, государственная рента.
Все бумаги.
Алексеев растерялся.
— А деньги где же? — И он стал раскидывать по полу бумаги, ища ассигнаций, золота.
Клусов, как торговый человек, знал, что и купоны и акции — те же деньги, и стал набивать ими карманы.
