— Что такое? — тревожно спросила она меня. — В чем дело? Я ничего не понимаю!
— Я приехал арестовать вашего сына.
— За что? Почему?
— Он обвиняется в тяжком преступлении.
— В каком?
— В убийстве, сударыня!
При этих словах старик Долматов как-то подпрыгнул, хотел что-то сказать, но тотчас же осел и медленно сполз с кресла на пол.
— Борисовна! — громко крикнула хозяйка.
Вбежала старушка, открывшая мне дверь.
— Скорее, скорее, Борисовна, доктора! Барину худо, да помоги же поднять его!
Общими усилиями мы подняли Долматова с полу и перенесли на диван. У него отнялась левая сторона тела. Госпожа Долматова, не потерявшая самообладания, оказав первую помощь мужу, спросила меня дрожащим голосом:
— Ведь не правда ли, у вас нет твердой уверенности, это лишь предположение, случайное стечение обстоятельств? — И в глазах этой матери засветилась такая страстная надежда, что у меня не хватило духу сказать ей правду.
— Уверенности нет, но многое складывается не в пользу вашего сына, он под сильным подозрением, и я должен его арестовать до выяснения дела.
— Ну вот, я так и знала, — сказала она, облегченно вздохнув. — Разве мой мальчик может быть убийцей? Я прошу вас выяснить скорее это дело и избавить нас от незаслуженного позора. Сына сейчас нет в Петербурге. Он третьего дня уехал с кузеном своим к его матери, а моей сестре, баронессе Гейсмар, в Псков.
— Опишите, пожалуйста, сударыня, как выглядит кузен вашего сына, то есть ваш племянник?
Она подробно описала внешность барона Гейсмара, и это описание весьма походило на приметы товарища Долматова, данные подругой убитой Тиме. Видимо, мы напали на след и второго участника убийства.
Немедленно в Псков был командирован помощник начальника петербургской сыскной полиции Маршалк, который и предстал перед стариками Гейсмар. Здесь повторилась та же тягостная сцена, что и у Долматовых, с той лишь разницей, что старик Гейсмар, отставной генерал, проживавший в Пскове на пенсии, услыхав о страшном обвинении, был до того потрясен, что через несколько дней умер. Баронесса, вообще, видимо, не любившая своего племянника, сказала:
— Я ни минуты не сомневаюсь, что сын мой здесь ни при чем. Если кто и виноват, то, конечно, это мой племянник. Я всегда считала его большой дрянью. Во всяком случае, ради сына хотя бы, я помогу вам в этом деле. Вчера молодой барон с Долматовым уехали в имение к своим друзьям, на станцию Преображенская. Я думаю немедленно их вызвать телеграммой обратно, и вы здесь можете их допросить.
Так и сделали. Баронесса послала телеграмму, а Маршалк с агентами отправился на Преобаженскую. Двое суток продежурили они на ней напрасно и собирались уже отправиться в имение, когда, наконец, к станции подъехала лихая тройка и из коляски вышли Долматов и барон Гейсмар. Они были схвачены и арестованы, причем Гейсмар оказал вооруженное сопротивление, открыв огонь из браунинга, но, к счастью, никого не ранив. По предъявлении улик и вещественных доказательств, преступникам оставалось только сознаться. Однако барон Гейсмар говорить не пожелал. Долматов оказался разговорчивее.
— Вы хотите знать, что довело нас до преступления? Извольте! Я, пожалуй, расскажу, хотя это длинная история. Вкратце она сводится к следующему: мы с бароном жертвы современного социального уклада. Выросшие в холе, избалованные средой, отравленные дорогими привычками, мы не имели возможности хотя бы наполовину удовлетворять их. Началось с переучета векселей, дружеских бланков, затем наступил период краж и, наконец, вот докатились до убийства. Как произошло оно? Довольно просто. Познакомились мы с Тиме в «Вене», обратили внимание на ее серьги, а так как в эти дни деньги нужны были нам до зарезу — мы и зарезали. Несколько завтраков, несколько предварительных визитов — и знакомство закрепилось. Поздно вечером перед убийством я из театра заехал к ней поужинать. Засиделся, выпито было много, — в результате хозяйка разрешила мне остаться ночевать, и я прилег в гостиной. Но ни ночью, ни утром я не нашел в себе сил совершить задуманное и, распростившись, вышел в десять часов на улицу, где меня, по предварительному сговору, поджидал барон. Узнав о моей слабости, он выбранил меня, и мы вернулись обратно. «Представьте, — сказал я Тиме, — вдруг у подъезда натыкаюсь на барона, продувшегося в клубе. Он голоден, сердит, пригрейте его, напоите кофе». Тиме рассмеялась и принялась хлопотать. Барон мне мигнул, и я, незаметно выхватив топорик, ударил свою жертву по затылку. Она упала, а барон принялся ее добивать свинцовым стеком. Когда с ней было покончено, мы начали искать серьги, да черт его знает, куда она девала их! В результате грошовое кольцо.
Долматов говорил все это, не торопясь, спокойно, как-то растягивая и скандируя слова. Ни раскаяния, ни угрызений совести, по-видимому, он не ощущал.
Судом оба преступника были приговорены к каторге, которую и отбывали до революции в Шлиссельбургской крепости. После большевистского же переворота их видели обоих в военной форме, раскатывавших по улицам Петрограда в экипажах придворного конюшенного ведомства.
Прокурор Санкт-Петербургского окружного суда, восхищенный быстротой, с которой чины Сыскной полиции установили убийц и собрали бесспорные доказательства их вины, направил 2 апреля 1913 года за № 626 благодарственное письмо Санкт-Петербургскому градоначальнику:
«Его Превосходительству Д. В. Драчевскому.
Милостивый Государь Даниил Васильевич.
При рассмотрении законченного ныне предварительного следствия по делу об убийстве Марианны Людвиговой Тиме мною было обращено внимание на чрезвычайно успешную деятельность чинов С.-Петербургской Сыскной Полиции по раскрытию означенного преступления.
Начальник С.-Петербургской Сыскной Полиции В. Г. Филиппов принял на себя непосредственное руководство всем дознанием, которое благодаря его исключительной опытности и энергии в самом непродолжительном времени увенчалось блестящим успехом. Помощник его К. П. Маршалк работал все время с не меньшим усердием по тому же дознанию, проявил при задержании Долматова и барона Гейсмара, которые заведомо для него были вооружены, присущие для него находчивость и мужество. Чиновник для поручений М. Н. Кунцевич со своей стороны, не покладая рук, собрал колоссальный изобличительный материал, легший в основу предварительного следствия.
Давая в настоящее время дальнейший ход этому исключительному в судебной практике делу, я считаю своим приятным долгом засвидетельствовать перед Вашим Превосходительством об изложенных выдающихся по службе действиях чинов С.-Петербургской Сыскной Полиции, прося принять уверение в истинном уважении и совершенной преданности.
Всегда готового к услугам Вашим.
Ф. фон Паркау»
[141].
С 21 февраля 1913 года в Санкт-Петербурге началось торжественное общественно-государственное празднование 300-летия царствования Дома Романовых, праздник отмечался торжественно и всенародно по всей Российской империи.
