— Надеюсь ты сломал себе хребет, — процедил Лоренс. — Представляю себе удивление местных врачей, когда они сделают тебе кардиограмму.
Демон рванулся вперед и замер, уткнувшись в дуло своего же ствола, приставленного к горлу. Желтым огнем зажглись его глаза, но Лоренс надавил на оружие сильнее, заставляя его затихнуть.
— Даже не думай. Беззащитным людлингом ты мне нравишься больше. Итак, — он поудобнее устроился на стуле. — Расскажи-ка мне, Даниил — очень подробно расскажи — где и когда откроются Врата, к которым твои люди везут сейчас моего дорогого брата Мэтью.
Глава 3
В правом виске свербело так, будто там пробили дыру и ковырялись в ней тупой отверткой. В левом тоже ковырялись, но не так активно. Мэтью застонал, повернулся на живот и зарылся лицом в дурно пахнущую подушку. В своей трезвой жизни он был чистюля, однако теперь все это было не актуально. Неизвестно еще, что там внизу, под этой подушкой, и не окажется ли оно еще омерзительнее. А самое главное, станет ли ему от всего этого легче?
Полежав без движения еще какое-то время, Мэтью решил, что пора познакомиться с окружающим миром, где бы он ни находился. А главное, постараться добыть из этого мира воды, чтобы хоть как-то смыть гадостный привкус во рту. Он с трудом приподнялся на локтях и разлепил веки.
О, да. Эта подушка видала виды.
Нащупав ногой пол, Мэтью отполз назад и осторожно сел на узкой, заправленной серым койке. Голова у него сразу же пошла кругом, в ушах противно зазвенело. Сквозь туман в глазах он разглядел толстые прутья, которыми ограничивалось доступное ему пространство. За прутьями галдело, ругалось и лязгало наручниками сообщество, к которому мало какой кандидат наук становился причастен в течении своей жизни. В лучшем случае это сообщество устало курило, опершись о выбеленные кирпичные стены.
— С возвращением, братишка.
Мэтью заставил себя скосить глаза в сторону здоровенного смуглого парня в татуировках, красных трениках, и почему-то босого и голого выше пояса. Парень сидел в соседней камере, на точно такой же, как у него, заправленной серой койке, и дымил чем-то очень гадким.
— Воды нету? — откашлявшись, прохрипел Мэтью.
Парень кинул бычок на пол, задавил его ногой и в развалку пошел к дальнему концу своей камеры.
— Эй, чуваки, — позвал он в сторону невидимого Мэтью центра этой загадочной вселенной, — Тут академик загибается, киньте воды.
Мэтью выпрямился и тут же пожалел об этом. В мозгах отозвалось миниатюрным ядерным взрывом.
— Откуда ты знаешь… — он не договорил, сраженный пронзительной болью.
Играя мускулами, парень словил прилетевшую откуда-то пластиковую бутылку, просунул ее промеж прутьев решетки и толкнул в сторону Мэтью. Бутылка, подскакивая на неровном полу, подкатилась и уткнулась в его весь помятый и в подозрительных пятнах портфель подле кровати. Из незастёгнутого центрального отделения торчали смятые листы бумаги и край белой ткани.
Моментально все вспомнив, Мэтью застонал и сжал голову руками.
— Что, братишка, погулял? — деловито спросил его сосед. — Если врезал менту — это хуже всего… Хотя по тебе не скажешь, что ты буйный…
Мэтью никак не мог решить, хочется ли ему, чтобы парень заткнулся, или наоборот, продолжал говорить. Его необычайно низкий тембр голоса одновременно и раздражал, и отвлекал от адской боли в голове. В конце концов он решил, что это неважно, поднял с пола добытую для него бутылку воды и откупорил дрожащей рукой. Приложился и не смог уже оторваться, пока не влил в себя все прохладное содержимое до последней капли.
— Спасибо, — вспомнил он, пытаясь восстановить дыхание. Его сердце стучало молотом, руки тряслись, но боль в висках определенно уменьшилась.
— Да не парься, — ответил смуглый, вытаскивая из пачки новую сигарету, — Хочешь?
Мэтью слабо покачал головой. Только паршивого курева ему сейчас и не хватало. Он лег обратно на койку и, пользуясь относительным улучшением самочувствия, попытался проанализировать вчерашний день.
А вчерашний ли, пронзила его неожиданная мысль.
— Какое сегодня число? — не вставая, спросил он соседа, надеясь, что его услышат.
— Четвертое, — охотно ответил тот, на всякий случай уточнив, — июня. Пять вечера.
Невероятно. За каких-то несколько часов он успел упиться в хлам, с позором провалить защиту собственной диссертации и оказаться в полицейском отделении. Спасибо, хоть наручники сняли.
Да нет. Кого он обманывает? Удивительное заключалось вовсе не в этом. Каким именно образом рыжеволосая красотка, вскружившая ему голову, сумела СДЕЛАТЬ его пьяным? Вот ведь в чем вопрос. И как ни изгаляйся, как ни выискивай своими академическими мозгами рационального объяснения, не было его. Нет такого гипноза, под которым можно заставить человека выпить ведро водки, а он и не вспомнит. Ерунда все это. Да и вообще, не поддающийся он гипнозу человек — давно уже выяснилось.
И еще. Была у Мэтью одна особенная черта, из-за которой он даже подумывал, а не пойти ли ему работать в полицию. Каким-то удивительным образом Мэтью всегда распознавал с какой стороны правда, а с какой ложь. Будто бы чья-то невидимая рука наставляла его на верный путь, а то и зажигала лампочку над нужным поворотом. Полезное, надо сказать качество, но иногда доводящее до безумия. Вот и сейчас, как ни старался он, как ни придумывал для себя родное, логичное, в голову все время лезла эта чертова расстегнутая не застегнутая булавка и жирная капля крови на подушечке пальца…
— Тебя как звать-то, академик?
Вот теперь он точно был рад зычному голосу соседа, потому что еще немного, и его чутье завело бы его в совсем опасную сторону, где никакая логика не работает вовсе.
— Мэтью, — отозвался он почти благодарно.
— Америкос? Неплохо по-русски базаришь. Меня Валера звать.
Он попробовал подняться и обнаружил, что голова уже почти не кружится. Стараясь двигаться аккуратно и медленно, осторожно сел, облокотившись на стену спиной.
— Я бы сказал, приятно познакомиться, Валера, но в таких обстоятельствах ничего приятного быть не может.
— Да ладно тебе, чего в жизни не бывает, — сосед пренебрежительно махнул рукой. — А ты че, реально, профессор? Я слышал, мусора с тебя ржали. Говорили, ты пол-МГУ разнес.
Мэтью закрыл глаза.
— Это они преувеличивают. Только свою карьеру.
Диссертацию ему, вероятно, еще позволят защитить — никому не хочется вешать на себя несостоявшегося докторанта, а вот о контракте можно теперь смело забыть. Нехилая расплата за мимолетное увлечение.
— Ужин.
Без каких-либо интонаций в голосе тетка в серой форме провезла по коридору тележку, заставленную подносами, и поставила один из них на подоконник окошка его камеры. Мэтью разглядел три закрытых пластиковых контейнера разных размеров. От запаха казенной еды тошнота вернулась сразу и без компромиссов.
