— Заберите… — слабо попросил он, но тетка уже ушла.
Застонав, Мэтью повалился на кровать.
— Если можешь встать, тащи свой поднос сюда, — посоветовал сосед. — Мне б три таких…
Мэтью встал и даже успел сделать пару шагов, прежде чем отвратительный запах встал колом у него в горле, и его вывернуло в железную раковину в углу камеры. Хорошо хоть, не на пол.
— Мэтью Бёрнс?
Он медленно поднял голову и мутным взглядом посмотрел в сторону двери. За решеткой стоял толстый полицейский с бланком в руке.
— Вам уже лучше?
Если бы он мог, он рассмеялся бы. Шатаясь, Мэтью оторвался от раковины и, держась за стенку, дополз до кровати. Сел, прислушался к себе и вдруг понял, что ему вдруг, действительно, немного похорошело. Неуверенно, он кивнул.
— Вас вызывают в допросную. Парочка формальностей, и будете свободны.
Перегнувшись через койку, Валера наставительно зашептал — тихо, как ему казалось, наверное.
— Никаких допросов без адвоката, чувак.
Полицейский вздохнул.
— Вот чего ты мутишь воду, Юсупов? Человек выпил и побуянил. Не за рулем, не под наркотой. Какой на хер адвокат?
Валера знающе погрозил полицейскому пальцем.
— Ага, а в допросную тогда зачем? Кому-то скучно стало? Не слушай его, чувак, требуй адвоката.
По большому счету, Мэтью было глубоко наплевать, что с ним собираются сделать. Хоть на костре пускай жгут, вместе с портфелем. Он было отмахнулся от непомерно заботливого соседа — мол, все нормально, как-нибудь сам справлюсь — как вдруг, где-то в глубине души зазвенел хорошо знакомый колокольчик. Тоненько так, осторожно зазвенел — будто давая понять, что может и ошибается он, звоночек этот, может и нет там ничего, однако ж проверить имеет смысл. С полминуты Мэтью решал, прислушаться ему, или гори оно все синим огнем. И наконец, извиняющимся голосом попросил.
— Знаете, я, пожалуй, послушаюсь этого джентльмена. Если вам нетрудно — мне бы адвоката. Что бы я там ни натворил.
Полицейский ненавидящим взглядом смерил их обоих.
— Что б вас всех…
И удалился, не сказав больше ни слова.
— Молодца, — похвалил его Валера.
Ну вот и ладненько. Мэтью завалился обратно на койку. Спешить ему теперь было некуда и незачем.
* * *
— Мам, с кем это ты здесь? Это что, маленький Михаель?
— Дай сюда! Где ты нашел эту фотографию?
— В подвале у тети Клаудии.
Мама забирает и прячет старую, потрепанную фотографию в книгу, которую ставит на верхнюю полку книжного шкафа.
— Так я и знала. Черт бы побрал эту тетю Клаудию.
Мэтью удивленно наблюдает за ней. Такой расстроенной он маму еще никогда не видел.
— Кто этот малыш? Это вообще мальчик или девочка?
— Неважно. Мальчик. Ребенок соседки в нашем бывшем городе.
— А зачем ты с ним сфоткалась?
— Просто так. Я была его няней, пока он не…
— Что?
— Пока мы не переехали.
— Но он же там совсем-совсем кроха. Его что, мама и папа не любили, раз отдали его тебе?
Мама закусывает губу и отворачивается, будто что-то взять, но Мэтью успевает заметить в уголке ее глаза слезу.
— Да нет, милый, просто его родители… много работали… вот им и пришлось нанять меня, чтобы помочь с малышом. Но потом мы переехали, и я отдала его маме.
— А как его звали?
— Я уже не помню, родной… Это было так давно.
Мэтью усердно кивает. Он очень хочет верить маме, и хочет, чтобы у нее опять сделалось хорошее настроение. Но он совершенно точно знает: все, что она ему сейчас рассказала — полное вранье.
— Бёрнс!
Громыхая ключами, реальность выдернула его из глубин какого-то крайне неприятного сна, и Мэтью с удовольствием вытряхнул его головы.
— Давай за мной. Мы вызвали тебе общественного адвоката.
Незнакомый полицейский был гораздо приветливее предыдущего, однако, прежде, чем подняться и проследовать за ним, Мэтью прислушался к своим ощущениям.
Меньше всего ему хотелось, чтобы его скрутило и вывернуло наизнанку посреди полицейского участка. Но нет. Похоже, организм справился с последствиями загадочного пьянства. Неожиданно для самого себя, он попробовал прощупать полицейского своим внутренним детектором лжи — до этого момента он никогда еще не делал это осознано. Колокольчики молчали. Мэтью покачал головой, удивляясь самому себе — после всего происшедшего готовности к восприятию всякого рода странностей у него явно поприбавилось.
Не тратя больше времени, он подобрал с пола помятый портфель, запихнул внутрь вываливающееся содержимое, застегнул три оставшиеся на рубашке пуговицы и оглянулся попрощаться со своим новым тюремным знакомцем. Но в соседней камере было уже пусто.
Жалко, неопределенно подумал он и покинул эти непривлекательные покои, в душе надеясь, что навсегда.
По залитому ярким электрическим светом коридору они вышли в центральный зал управления полицейского участка, и Мэтью внезапно понял, что он даже не знает, в каком именно отделении находится. И не особо интересуется.
— Эй, академик! — окликнули его со стороны проходной. Он обернулся. К нему приближалась дородная тетка в полицейской форме. — У тебя что-то выпало из кармана…
Она протягивала ему знакомый ламинированный прямоугольник.
— Твое?
Мэтью неуверенно кивнул и дрожащей рукой взял порядком уже потрепанную карточку. Вот он, главный элемент головоломки.
— Я могу позвонить? — спросил он у своего проводника.
Зачем? Зачем он хочет ей позвонить?
— Конечно, — ответил полицейский. — Только давай не останавливаться. Общественные адвокаты всегда перегружены, и времени у них мало.
Мэтью на ходу вытащил из наружного отделения портфеля телефон и набрал номер, который, как оказалось, запомнил наизусть. С каждой цифрой его сердце все сильней и сильней — может от того, что он понятия не имел, зачем звонит и что скажет, если ему ответят. Вряд ли он сумеет выразить цивилизованным языком все, что крутилось у него в голове при мысли о шальной красотке, непонятно как пустившей всю его жизнь коту под хвост. Набрав последнюю цифру, он отправил звонок.
— Не отставай, — приказал полицейский, уводя его все дальше в глубь полицейского управления. Мэтью послушно подтянулся, считая длинные гудки, отдающие эхом у него в голове. Свернув, они пошли по скучному коридору с одинаковыми дверьми кабинетов и уставленному одинаковыми же длинными скамьями.
Два гудка, три, четыре…
