Но выпить не отказалась. Пошарив по подносу, обнаружила, что лимоны кончились и махнула рукой.
— Какие грехи? — Мэтью чувствовал, что ему не помешает сейчас узнать о каком-нибудь чудовищном преступлении существа, которое ненароком только что убил.
Она положила голову ему на плечо, неожиданно зевнула и закрыла глаза.
— Оборотни и колдуны одной крови… Только оборотни могут менять обличье… Так вот, оборотни повадились принимать облик какой-нибудь невинной ведьмы и творили всякие гадости… За это ведьм сжигали на кострах… Ну, кроме таких ведьм, как я… Потому что я не горю… Только мерзну… Когда Внесторонний мир прознал про это, на род оборотней наложили проклятье… теперь каждую ночь, в каком бы обличии они ни были, оборотни превращаются в то, что ты видел в той комнате… Другой постоянной формы у них нет. И пола тоже нет…
Мэтью поразмыслил над сказанным и решил, что легче ему не стало.
— Но этот-то конкретный оборотень ничего плохого никому не сделал… Еще и вроде как «присматривал» за мной…
Инга не ответила, ее голова лежала у него на плече мертвым грузом. И кто за кем не угонится, злорадно подумал он и разлил остаток бутылки в стоящие перед ним опустошённые рюмки.
«Зачем нужно было, чтобы я убил этого несчастного?».
«Кому нужно было? Ты же случайно его убил…».
«Но ты ведь не мог не знать, что это опасно, что я еще не опытен в этих делах… Он выполнил твое задание, нашел меня, собирался отдать мне триггер…».
«Потому что триггером были не часы, а все вкупе — часы и то, что ты увидел у него в голове».
«То есть ты с самого начала планировал принести его в жертву?».
«Ну-у-у… я не был уверен на сто процентов, что ты его убьешь…».
* * *
— Я поеду с вами в Светлый Град.
Прекратив медитировать на узкую, запломбированную колбу с мутной жидкостью, Мэтью взял ее в руки, откупорил и залпом выпил блокировочное зелье — все, до последней капли.
«Плохой выбор…».
«Ты не мог не знать, что я его сделаю, если стану Светлым. Темные и те далеко не все на твоей стороне… Нет, Лоренс, выбор был у тебя — сохранить брата и смириться с тем, что вокруг нас, или сделать меня своим врагом, но попробовать добиться цели. Посмотрим, как ты заставишь меня плясать под свою дудку… Лоренс?».
Голос в его голове молчал.
— Не прошло и полгода, — скривился Данила, отрываясь от своей собственной медитации на потолок.
— Посмотрела бы я на тебя, будь твоим родным братом Темный Лорд, — укоризненно высказала ему Инга.
Данила уставился на нее.
— Мой отец — Дьявол.
— Ой, да ладно, будто ты с ним знаком… Наплодил вас Нечистый и бросил. Молодец, Мэтью. Теперь хотя бы сможешь сделать осознанный выбор.
— Так я могу обрадовать народ? — спросил Валера, вот уже два часа играющий с Гошей в покер и, судя по постоянным жалобам, страдающий от нещадного жульничества.
Мэтью кивнул, сосредоточился и силой сознания прогнал остатки хмельного тумана из головы. В восторге, что у него получилось, решил продолжить экспериментировать и послал Инге парочку соответствующих, весьма красноречивых образов. Чтобы помнила, чья она теперь девушка. От неожиданности ведьма ахнула и покраснела.
— А, что б тебя! — потряс головой Данила, и с некоторым опозданием Мэтью понял, что жаркие сцены донеслись не только до Инги.
Ничего не заметив, Валера встал и вышел на кухню оперативной квартиры, в которой они все заседали с тех пор, как их с Ингой уже в бессознательном состоянии подобрали на ступеньках давно закрывшегося кабака, в одной из самых опасных частей города. Взяв трубку телефона, ведьмак набрал номер.
— Первейший выбрал нашу сторону! — торжественно объявил он, поставив телефон на громкую связь, и тонкие стены сотряс донесшийся из другого измерения радостный рев голосов.
— Погодите, я еще ничего не выбрал… — начал было Мэтью, но его никто не слушал. Инга кинулась ему на шею, Гоша с Валерой дали друг другу «пять».
— И что все это значит?
Не сразу сообразив, о чем он, Мэтью посмотрел на Данилу — демон стоял с таким видом, будто жаждал разъяснений. Все замолчали.
Чувствуя, как где-то в недрах его сознания клокочущая ярость закипает и рвется наружу, Мэтью встал, крепко обнял притихшую Ингу за плечи и прижал к себе. В смежной с гостиной прихожей вдруг отчетливо и звонко лопнуло зеркало.
— Первейший выбрал не только сторону, — сказал он и сам ошалел от властной силы, которую источали его слова. Ему вдруг показалось, что нечто куда большее, чем он сам, переполняет его, выплескивается из материальных границ его человеческого существа. Это нечто заполнило собой комнату, и он почувствовал, как Инга задрожала и обмякла в его объятьях. Увидел, как покачнулся Валера и схватился за Гошино плечо, а тот внезапно позеленел, как тогда, в мотельной комнате, когда его тошнило проклятиями.
Лишь Данила стоял, спокойно глядя Мэтью в глаза.
— Не впечатляет, — отреагировал он.
Мэтью опомнился и стряхнул с себя наваждение. Почувствовав, что у него сильно кружится голова, он отпустил Ингу и сел на диван.
— Что это… Что я опять натворил?
Данила продолжал стоять, сложив руки на груди, и смотрел уже не на Мэтью, а на Ингу.
— Уверена? Яблоко от яблони…
Она молча кивнула.
— Ну, смотри… Не прогадай.
И мотнув головой в сторону двери, кинул Валере с Гошей.
— Покараульте-ка людлингов… Если что, усыпляй всех подряд, Юсупов. У нас первая… тренировка.
Ведьмак удивленно вытянул лицо.
— Какая тренировка? У чувака похмелье. Да и вообще… Ты ж его прибьешь, так сразу… без подготовки.
Данила бросил на него короткий, выразительный взгляд и, более не противясь, ведьмак потянул Гошу к выходу.
— Как скажешь, брат… Смотри, не очень там… Его весь твой отдел ждет, чуть ли не с цветами и тортом.
— Даня… — начала была Инга, но демон скривил рот и остановил ее движением руки.
— Ты тоже — на выход.
Внезапно глаза ее почернели, в пальцах заискрилось.
— Еще чего… Это ведь из-за меня… тренировка.
— Много возомнила о себе, — усмехнулся Данила. — Фиолетовые глазки ему еще не показывала?
Шагнув к напарнику, Инга с размаху влепила ему звонкую пощечину. Удар чуть не сбил Данилу с ног, и он схватился рукой за щеку. Когда выпрямился — глаза его были уже совершенно желтыми, рот по-звериному скалился и Мэтью понял, что демон сейчас поменяет форму — как есть, в одежде и даже в своей любимой кожаной куртке.
— Эй, — позвал он соперника и встал с дивана. — Я здесь.
