— И откуда ты такая умная в семнадцать лет?
— Не важно, откуда я такая умная. На данном этапе ты для Пола — обыкновенная гёлфренд, — не обращая внимания на подколку, втолковывала мне Кира, будто это она была старшей сестрой. — Это для американца — почти что жена. Даже на имущество его можешь претендовать в определенных случаях. Нету у них такого понятия, как содержанка, любовница, сожительница… Двое встречаются, влюбляются, потом, через какое-то время, решают съехаться. Потом, если все пошло, как надо — уже женятся. И, вообще, если разобраться, ты ведь уже с ним живешь. Разве нет?
Умом я понимала, что она права — да, именно так и происходит в американских фильмах. Но сердце-то хотело другого. Сердце хотело белой фаты, а не рабочей визы.
— Стоп! — остановила меня вдруг Кира. — Это же идеально!
Я посмотрела по направлению ее взгляда. На витрине прямо перед нами висело стильное, прямое, болоньевое пальто серо-стального цвета с капюшоном и воротником стойкой. Действительно идеально, учитывая то, что тетя только вчера жаловалась, что порвала в метро свою парку.
— Напополам? — предложила Кира, глянув на ценник.
— Ой, оставь, — отмахнулась я, только вчера получившая свою первую зарплату, за две недели. — Заработаешь, отдашь.
Глава 44
Прошло несколько дней прежде, чем Пол повторил свое предложение. Так и не поняв, чем я недовольна, он вероятно, решил, что попал под мое плохое настроение и выжидал подходящего момента.
И вот, в самый разгар празднования тетиного юбилея, когда я, выйдя на балкон, пыталась неумело прикурить тонкую сигарету, одолженную у одной из тетиных приятельниц (надо сказать, что курила я редко и исключительно по праздникам) он вышел следом за мной и плотно закрыл за нами балконную дверь.
Забрал у меня сигарету, внаглую выкинул ее за перила и ни менее нагло прикурил свою собственную.
— Успеешь еще… — пробормотал он, обнимая меня за плечи и выдувая ароматное колечко дыма.
Я даже растерялась, не зная, как реагировать на подобное самоуправство.
— Но…
— Тшш… Потом будешь возмущаться. Я вышел не для этого.
— А для чего?
Он покашлял, поморщился, вероятно борясь с какими внутренними противоречиями, выдул еще несколько колец и, наконец, ответил.
— Давай предположим, что я тебя люблю.
Я открыла рот. Гром среди ясного неба показался бы мне менее неожиданным. Сердце заколотилось так бешено, будто я уже успела выкурить как минимум три сигареты и запить их тремя чашками крепкого кофе.
— Предположим? — ошарашенно я следила за его лицом.
Он снова поморщился.
— Просто представь. Допустим, я признаюсь тебе в любви. Хоть я этого в жизни никогда не делал. Ты бы тогда со мной поехала?
Внезапно мне стало неважно, какими бы были результаты его признания в любви. Просто захотелось услышать его слова снова.
— Если бы они прозвучали до такой степени честно, что я бы в них поверила, то вполне вероятно…
Оглядевшись, он потянул меня за руку, сел в тетино плетеное кресло и усадил меня к себе на колени. Кресло было глубоким, и я полностью утонула в его объятьях, вжавшись в его большое тело. Полностью завладев таким образом моим вниманием, он пробормотал мне прямо в ухо, заставляя меня передернуться.
— Я не знаю, как определить, что такое любовь, Вера. Может ты мне поможешь?
И прихватил губами мочку моего уха.
— Так не честно… — прошептала я. — Ты меня отвлекаешь…
Он оставил мое ухо в покое, но вместо этого положил руку на ногу. Затянулся, прижал мою голову к своему лицу и глубоко вдохнул.
— Расскажи мне Вера, что я должен чувствовать…
— Сюда могут войти…
— Мы же ничего не делаем… Просто разговариваем…
Ага, то-то «ничего» уже уперлось мне в бедро.
— Если я хочу тебя каждую минуту каждого дня, потом полночи трахаю тебя, и продолжаю видеть тебя во сне — это что?
— Это желание… похоть… необязательно любовь.
— А если у меня не встает больше ни на кого, кроме тебя?
— Наваждение? Одержимость? В любом случае явно что-то нездоровое. Я — твой фетиш?
— Еще какой…
Он ухмыльнулся и принялся гладить меня по ноге, забирая все выше и выше. Закрыв глаза, я откинула голову ему на плечо, ожидая, что, по закону подлости, кто-нибудь обязательно нам сейчас помешает. Не то, чтобы мне хотелось, чтобы все это зашло еще дальше — не на тетином балконе-же — просто это был… особенный, волшебный момент.
Как бы я не отшучивалась, мне только что признались в любви.
Пол только что признался мне в любви. Счастливо вздохнув, я еще больше вжалась в его тело…
— Ты… ничего не хочешь мне сказать?
Я вдруг почувствовала, как сильно он напряжен, и открыла глаза.
И тут поняла. Он ждет ответного признания. Чуть не рассмеялась даже — неужели я еще не сказала ему, что потеряла от него голову в тот самый момент, когда встретилась с ним глазами в том ресторане?
Я ведь говорила ему, что люблю — причем много-много раз. Лепетала ему об этом во время секса, заговариваясь и путаясь в словах, орала эти слова ему в ухо на пике наслаждения… и после, расслабленная и удовлетворенная — когда каждая мышца в теле тает и млеет, а в голове приятный туман — еле слышно шептала об этом, уже больше для себя.
Вот только не на его языке я все это говорила.
Почему-то английский не лез мне в голову в такие моменты совершенно. А еще, учитывая то, что русский он уже немного знал — во всяком случае выучил слов эдак сто — я была уверена, что он хоть как-то, на таком примитивном уровне, меня понимает.
А оно вон как, оказывается, вывернулось.
Внезапно я выпрямилась, осененная еще одной догадкой.
— Ты думаешь, я не хочу с тобой уехать, потому что не люблю тебя?
— А по какой еще причине женщина может не хотеть жить с мужчиной, с которым встречается? — ответил он вопросом на вопрос.
Ладно, пришло время ввести тебя в некоторые особенности национальной культуры.
— Понимаешь, Пол, у нас женщины… просто так с мужчинами… не живут…
— Серьезно? — он иронично поднял бровь. — А как называется то, что каждое утро я вытаскиваю тебя из кровати и ставлю в душ, чтобы окончательно проснулась?
Я, как водится, слегка покраснела, и задумалась.
В его словах, без сомнения, была логика. Я ведь, действительно, живу у него в номере уже неделю. Держу там свою зубную щетку и фен для волос. Возвращаюсь к нему после работы, забегая к себе домой только для того, чтобы поболтать с родственниками или что-нибудь прихватить из одежды.
