Компьютер! Нужно как-то подобраться к компьютеру.
Ступив здоровой ногой на холодный цементный пол, я уперла вторую, больную, коленом в кровать и взялась связанными руками за изголовье. Резко, на себя, потянула и… ура! Противно зацарапав ножками по полу, кровать сдвинулась с насиженного места. Что ж, первый шаг — это всегда подвиг. Сделаем второй.
Так, пятясь раз за разом на шаг назад, я выдвинула кровать настолько, что при желании могла, сев на эту самую кровать, ногой дотянуться до клавиатуры компьютера. Что я и сделала.
Еще раз ура! При нажатии большим пальцем ноги на клавишу пробела, экран компьютера ожил, загорелся голубым и выдал красивую заставку с изображением каких-то высокогорных полей. В полном восторге, я запрыгала на кровати, готовясь тем же большим пальцем выйти в мировую сеть… и тут же скисла. Потому что прямо посреди полей и гор заставки выскочило окошечко с предложением ввести пароль.
Черт бы его побрал! В собственном бункере держит запароленный компьютер. От кого?!
На всякий случай я потыкала большим пальцем ноги в цифры на клавиатуре — авось мне повезет и у него пароль 1234? Чушь, конечно. Мелькнув пару раз предупреждением, что пароль неверный, экран снова безнадежно погас.
— И? Что теперь ты придумаешь? — язвительно спросила я саму себя вслух.
И в этот момент, из ящика стола рядом с компьютером раздался негромкий, глухой, но вполне различимый телефонный звонок.
Вскинувшись, я спрыгнула с кровати и, больше не замечая боли в лодыжке, рванула за собой изголовье. Еще раз! И еще рывок!
Пожалуйста, не кладите трубку! Пожалуйста, подождите! — умоляла я неведомого звонившего.
Подтащив кровать к тумбочке, я открыла ногой ящик, из которого доносился телефонный трезвон, в последнюю минуту испугавшись, что он может быть заперт. Но ящик был открыт. На дне его в гордом одиночестве стоял цифровой телефон с горящей на нем красной кнопкой входящего звонка. И только сейчас, глядя на этот телефон, я сообразила, что никак, никаким образом не смогу снять с него трубку и ответить.
Вдруг сильно заболела нога, на которую я так опрометчиво вскочила. Снова усевшись на кровать, я с тоскливым отчаянием слушала, как один за другим проваливаются в тишину звонки кого-то, кто мог бы помочь мне выбраться из всей этой передряги. Вот прозвенел последний, и я закрыла глаза, готовая сдаться; готовая повалиться обратно на эту кровать, лечь лапками кверху и покорно ждать своей участи.
Оставалось только надеяться, что мой тюремщик доставит мне пару приятных моментов перед тем, как выгнать из любимого колледжа навсегда и взашей. В полицию я стучать на него все равно не собиралась — во-первых ничего не докажу, а во-вторых, тайная съемка с целью шантажа — это тоже уголовно наказуемое преступление. Так что, мы с ректором теперь оба теперь преступники — если сядем, то вместе.
В телефоне вдруг что-то щелкнуло, и я с удивлением глянула вниз. Вместо красной кнопочки на аппарате загорелась желтая. Автоответчик! Кто-то собирался оставить господину ректору сообщение! Кто-то, кто знал про бункер! Неужели Алисия?
Телефон еще раз щелкнул и заговорил глубоким, старческим, явно мужским голосом.
— Доброе утро, милорд. Уж простите, что беспокою вас по этому номеру, но парни ждут уже более двух часов, а описанная вами юная особа в у конце тропинки так и не появилась. На мобильный вы не отвечаете… Полагаю, вы сами справились с вашей маленькой проблемкой? Если нет, обязательно свяжитесь со мной. С этим нужно разобраться до банкета у герцогини Девонширской на следующей неделе. Всего хорошего, и держите меня в курсе.
* * *
Задвинув ногой ящик с телефоном, я тупо сидела на кровати минут эдак семь. Или восемь. На самом деле для полного переваривания подслушанного мной сообщения потребовалось бы неделя.
Слезы неожиданно застлали мои глаза, но самое страшное было то, что творилось у меня внутри — в душе, или в сердце… Какое там место отвечает за реакцию на предательство?
Я не знала, чему ужасаться больше — тому, что некий престарелый джентльмен, без сомнения по договоренности с Кронвилем, подослал «парней», чтобы подкараулить меня на беговой дорожке и… — что? Убить? Запугать? Заставить выдать компромат? — или тому, что сама того не зная, нажила себе проблем с британской знатью.
Нет, конечно, я знала, что господин ректор вхож в высшие круги, в том числе и круги знати. Но чтоб «милорд»…
— Милорд, значит… — произнесла я вслух, совершенно другими глазами рассматривая картины с благородными девами и суровыми графьями. Наморщив лоб, я пыталась вспомнить являются ли герцоги Девонширские принцами крови или же нет. Помнится, на вводном курсе в английскую современную историю нам рассказывали, что герцоги бывают разные, и в зависимости от этого их зовут Ваша Милость или Ваше Высочество. Впрочем, какая разница, кто хотел подослал за мной бандюков — «Милость» или «Высочество»…
Я ошалело крутила головой. Что еще скрывается под костюмчиком доктора Кронвиля, кроме тренированного тела, совестью безжалостного убийцы и знатного титула? Сколько еще у него скелетов в шкафу?
Мое сердце вдруг зашлось в панике, я отчаянно дернулась, пытаясь разорвать цепь наручников… Ну все… ты попала, девочка, со своим компроматом. С такой-то мотивацией и такими связями он тебя точно уничтожит. Прихлопнет, как комара. В лучшем случае — удовлетворит, а потом прихлопнет. В худшем — даже не удовлетворит.
Я судорожно вздохнула и зачем-то снова открыла ящик стола с телефоном. И поняла, что зря волновалась насчет пропущенного звонка. Потому что на телефоне был еще и спикер! Трубку можно было даже не снимать! Вот он, твой шанс, сказала я себе и, высунув от сосредоточенности кончик языка, протянула ногу. Аккуратно сунула ее в ящик стола и большим пальцем набрала три цифры — 911. И нажала кнопку громкоговорителя.
Сдам его, гада. И сама сяду за компромат. Что мне какие-то пара лет в английской тюрьме, а за похищение и организацию убийства ему влепят по самое немогу. Еще и в домогательствах обвиню — вон, слюна его на мне сохнет.
— Служба Спасения. Что у вас случилось? — раздался в комнате голос из динамика громкоговорителя.
— Меня похитили, — твердо сказала я.
— Повторите, пожалуйста, вас плохо слышно.
На самом деле, меня завуалированно попросили говорить разборчивее — акцент не поняли.
Когда-нибудь я расскажу господину ректору, как тот самый русский акцент, за который он неустанно третировал меня, в конце концов спас ему свободу, репутацию, а может и саму жизнь. Потому что в ту самую секунду, во время которой я готовилась произнести свой С.О.С. - как можно отчетливее и понятнее — я передумала его сдавать.
Нет-нет, меня не одолела острейшая форма Стокгольмского синдрома. Просто я вдруг осознала кое-что. Кое-что важное.
Ведь Кронвиль не отдал меня этим своим «парням». Похитил, унес в свое логово, собирался обманом выдрать из моей подруги информацию о компромате… Но не убил, не ранил, не издевался. И не позволил делать это со мной другим.
