* * *
Посвящается памяти Барбары Серанелла
«Если бы больше людей становились донорами, нужды в заготовительных лагерях никогда бы не возникло».
Адмирал
Билль о жизни
Вторая Гражданская война, известная также как «Хартландская война», была долгим и кровопролитным конфликтом – и все из-за одной проблемы.
Чтобы положить конец кровопролитию, был принят ряд поправок к Конституции, вошедших в историю под названием «Билль о жизни».
Билль удовлетворил как сторонников абортов, так и их противников.
В нем говорится о том, что человеческая жизнь неприкосновенна с момента зачатия и до тринадцатилетнего возраста.
В период с тринадцати до восемнадцати лет родители получают право принять решение об «аборте постфактум»…
…технически не прерывающем жизнь ребенка.
Особый процесс, при котором ребенок не мертв, но и не жив, назвали «разборкой».
В настоящее время процесс «разборки» стал естественной и общепринятой частью жизни общества.
Часть первая. Три экземпляра
«В любом случае, я никогда не стремился достичь чего-то великого, но теперь, если взглянуть на статистику, у одной части меня есть шанс достичь величия где-нибудь в мире. Я бы предпочел быть хотя бы немного полезным, чем бесполезным целиком».
Самсон
1. Коннор
– Есть множество мест, где ты мог бы укрыться, – сказала Ариана. – Ты умный парень, а значит, шансы дожить до восемнадцати есть.
Коннор не уверен в этом, но одного взгляда на Ариану оказывается достаточно, чтобы сомнения умчались прочь, пусть и ненадолго. Сегодня ее глаза цвета фиалок с серыми прожилками. Ариана – настоящая жертва моды. Как только она узнает, что появился новый пигмент для глаз, она тут же отправляется делать впрыскивание. Коннор никогда не следил за модой. Его глаза остались такими же, как при рождении. Карими. У него даже татуировок нет, в отличие от миллионов детей, украшенных всевозможными картинками с младенчества. Если кожа Коннора когда-нибудь и меняется, то только летом, когда ее покрывает загар. Но на дворе ноябрь, и загар уже побледнел. Коннор пытается привыкнуть к мысли, что он не увидит следующего лета. По крайней мере, в качестве Коннора Лэсситера. Он все еще не может поверить, что его жизнь закончится в шестнадцать. Фиолетовые глаза заблестели – слезы текут по ее щекам, когда она моргает.
– Коннор, мне так жаль.
Ариана обнимает его, и в этот момент кажется, что все хорошо, и на свете никого, кроме них, нет. На миг Коннор ощущает себя невидимым, к нему никто не сможет прикоснуться… но Ариана опускает руки, и мир вокруг снова становится реальным. Коннор снова может ощутить вибрацию от шоссе под ними, и никому нет дела до того, существует ли он. В конце концов, Коннор – всего лишь очередной мальчишка, которому осталась неделя до разборки.
Слова, которыми старается утешить его Ариана, больше не помогают. Коннор еле может их расслышать из-за шума машин. Место, где они укрылись от мира – одно из тех, что заставляет взрослых укоризненно качать головами, втайне надеясь, что их дети не настолько глупы, чтобы сидеть на балке над автострадой. Для Коннора это не глупость и не мятежность – это попытка почувствовать себя живым. Сидя на балке, скрывшись от всех за дорожным знаком, он чувствует себя комфортно. Конечно, один неверный шаг – и он погибнет. Но опасность для Коннора – что дом родной.
Он впервые привел сюда девочку, хотя Ариане об этом не сказал. Закрыв глаза, он чувствует вибрацию трафика, пульсирующую в его венах, словно она – часть него самого. Здесь он всегда прятался от скандалов с родителями, или тогда, когда чувствовал, что вот-вот взорвется. Но теперь все ссоры с мамой и папой и напряжение чувств позади. Больше не из-за чего ссориться. Родители подписали договор, значит, дело сделано.
– Надо бежать, – говорит Ариана. – Меня тоже все достало. Школа, семья, все. Я бы с удовольствием ушла в самоволку и даже ни разу не оглянулась бы.
Коннору уцепляется за эту мысль. Идея о том, чтобы податься в бега, волнует его. Он мог быть жестким, мог выглядеть в школе «плохим парнем» и быть крутым, но бежать в одиночку? Коннор не уверен, что у него хватит смелости. Но если с ним пойдет Ариана, тогда другое дело.
– Ты серьезно? – спрашивает он.
Ариана снова пристально смотрит на него своими волшебными глазами.
– Серьезно. Вполне. Я могу сбежать. Если ты меня с собой позовешь.
Коннору отлично известно, что это значит. Убежать вместе с тем, кого отправляют на разборку, – преступление. Поэтому решимость Арианы трогает его сильнее любых признаний. Они целуются, и, невзирая на то, что ему предстоит, Коннор вдруг чувствует себя счастливейшим человеком на земле. Он обнимает Ариану, – может, слишком крепко, потому что она тихонечко стонет. От этого Коннору хочется прижать ее к себе еще крепче, но он перебарывает это желание и отпускает девушку. Ариана улыбается в ответ.
– Самоволка… – произносит она. – А что это значит, кстати?
– Старый военный термин, – отвечает Коннор. – Когда солдат ушел без разрешения.
Ариана обдумывает это и усмехается.
– Ха. Значит, в нашем случае – «счастлив не сидеть на уроках».
Коннор берет ее за руку, стараясь не сжимать ее слишком крепко. Она сказала, что пойдет с ним, если он позовет. Неожиданно ему приходит в голову, что он ее так и не позвал.
– Ты пойдешь со мной, Ариана?
– Конечно, – улыбается и кивает девушка. – Да, пойду.
* * *
Родители Арианы не любят Коннора.
«Мы всегда знали, что его отправят на разборку». Только это он от них и слышал. «Держись подальше от этого мальчишки Лэсситеров». Они никогда не называли его по имени. Всегда «этот мальчишка Лэсситеров». Они считают, что раз он однажды ненадолго попал в коррекционную школу, это дает им право осуждать его.
Провожая Ариану, Коннор останавливается неподалеку от входа и прячется за дерево, чтобы посмотреть, как она входит в дверь. По дороге домой ему приходит в голову, что отныне им обоим придется прятаться постоянно.
* * *
Дом.
Коннор удивляется тому, что продолжает называть это место домом, хотя его собираются отсюда выселить. Выселить не только из его комнаты, но и из сердец тех людей, которые должны были любить его.
Мальчик входит в дом и обнаруживает в гостиной отца. Он сидит в кресле и смотрит новости.
– Привет, пап.
Отец показывает пальцем в телевизор: на экране репортаж с места какой-то очередной трагедии.
