Братья вышли в поле, дошли до Лунного, Барбру стояла на крыльце и пригласила их зайти:
– Что это, ты уж уезжаешь, Элесеус? Ну, так зайди и выпей хоть чашку кофе!
Они заходят в землянку, и Элесеус уже не так сильно терзается любовью и не собирается выпрыгнуть из окна и принять яду, нет, он кладет свое светлое летнее пальто на колени, стараясь, чтоб шелковая подкладка была на виду, потом приглаживает волосы носовым платком и, наконец, говорит совсем уж по-благородному:
– Ну и погода стоит, прямо классическая!
Барбру тоже не остается в долгу, она играет серебряным кольцом на одной руке и золотым на другой – да, она таки получила золотое кольцо, – и на ней передник, длинный-длинный, до самого пола, от шеи и до ног, так что кажется, будто это не она такая толстая, а кто-то другой. А когда кофе сварился и гости стали пить, она сначала принялась шить белый платочек, потом немного повязала крючком воротничок и занялась еще каким-то дамским рукодельем. Барбру ничуть не взволнована визитом, вот и хорошо, голос у него совсем естественный. Элесеус может опять пофорсить.
– Куда ты девала Акселя? – спрашивает Сиверт.
– Где-нибудь ходит, – отвечает она и выпрямляется. – Ну, верно, ты уж никогда больше не приедешь в деревню? – спрашивает она Элесеуса.
– Это в высшей степени неправдоподобно, – отвечает он.
– Здесь не место для человека, привыкшего к городу. Хотела бы я уехать с тобой.
– Ты ведь не всерьез?
– Не всерьез? Я попробовала, каково жить в городе и каково жить в деревне, а жила я не в таком городе, как ты, – куда побольше. Как же мне здесь не скучать?
– Я не то хотел сказать, ты ведь жила в самом Бергене! – поспешно говорит Элесеус, очень уж она раздражена.
– Я-то знаю, не будь у меня газеты, я бы уж давно сбежала отсюда, – сказала она.
– А как же Аксель и все прочее? Вот что я имел в виду.
– Ну, насчет Акселя это не мое дело. Тебя-то самого, скажешь, никто не ждет в городе?
Тут уж Элесеусу в самый раз порисоваться немножко; он закрыл глаза и причмокнул, намекая, что, может, в городе его и впрямь кое-кто ждет. О, не будь здесь Сиверта, он использовал бы этот случай совсем по-другому, а теперь ничего не оставалось, как только ответить:
– Что ты болтаешь!
– Ах! – обиженно сказала она и продолжала противным сварливым голосом. – Болтаю, – сказала она. – Да, от нас, в Лунном, иного и ждать нечего, мы люди маленькие.
Элесеуса, впрочем, это ничуть не тронуло, она сильно подурнела лицом, и ее беременность стала наконец заметна даже и для его детских глаз.
– Поиграй нам немножко на гитаре, – попросил он.
– Нет, – отрезала она. – Что я тебе хотела сказать, Сиверт: не придешь ли ты на несколько дней помочь Акселю ставить новую избу? Может, прямо завтра, когда будешь возвращаться из села?
Сиверт подумал.
– Ладно. Только у меня нет одежи.
– Я сбегаю нынче вечером за твоей рабочей одежей, так что к твоему приходу она здесь будет.
– Ну что ж, – сказал Сиверт, – разве что так.
Барбру необычайно оживилась:
– Вот хорошо бы! А то лето проходит, а избу надо бы покрыть до осенней непогоды. Аксель много раз собирался попросить тебя, да все случая не было. Нет, правда, хорошо бы ты сделал нам такое доброе дело!
– В чем смогу помочь – помогу, – сказал Сиверт.
На том и порешили.
Но тут, по совести, настала очередь Элесеуса обидеться. Он, конечно, понимает: Барбру молодец, что так заботится о себе и Акселе и старается найти помощника для стройки, но уж больно она идет напролом – ведь она здесь еще не хозяйка и не век же тому назад он сам целовал ее, эту самую Барбру. Совсем она бесстыжая, что ли?
– Да, – вдруг говорит он, – я еще приеду к тебе на крестины.
Она метнула на него быстрый взгляд и с досадой ответила:
– На крестины? А еще говоришь, что я болтаю. Впрочем, когда мне понадобится крестный отец, я пошлю за тобой.
Что оставалось Элесеусу, как не улыбнуться смущенно; больше всего ему хотелось в этот момент поскорей убраться из землянки!
– Спасибо за кофе! – сказал Сиверт.
– Да, спасибо за кофе! – повторил Элесеус, но не встал и не поклонился – как же, очень нужно, злючка она, дрянь!
– Покажи-ка! – сказала Барбру. – У тех конторщиков, у кого я жила, тоже были серебряные пластинки на пальто, только побольше, – сказала она. – Ну, так, значит, ты придешь нынче, Сиверт, и переночуешь у нас? Я принесу твою одежу.
На этом и распрощались.
Братья ушли. Элесеус, стало быть, о ней не сожалел, к тому же у него в кармане были две крупных купюры! Братья старались не затрагивать грустных тем, ни странного прощанья отца, ни слез матери; они обошли Брейдаблик стороной, чтоб их там не задержали, и весело пошутили над этим плутовством. Но когда впереди завиднелось село и Сиверту надо было поворачивать назад, оба слегка приуныли. Сиверт даже сказал:
– А ведь, пожалуй, без тебя будет скучновато!
Элесеус принялся свистеть, и пристально рассматривать свои сапоги, и вытаскивать занозу из пальца, и искать что-то по карманам.
– Бумаги, – сказал он, – куда запропастились мои бумаги?
Но все равно ничего бы из этого не вышло, если б их обоих не выручил Сиверт.
– Счастливо! – крикнул он и, дав брату тумака, помчался прочь. Это помогло, они издали обменялись прощальными словами и зашагали каждый своей дорогой.
Судьба или случай. Элесеус возвращался в город на должность, которой у него уже не было, и тот же особый случай помог Акселю Стрёму заполучить помощника. Они начали ставить избу двадцать первого августа, а через десять дней она была уже и покрыта. Изба-то, правда, получилась небольшая и не больно высокая; только и радости что деревянная, а не земляная, но вот для скотины на зиму выйдет великолепный хлев из того помещения, где до сих пор жили люди.
II
Третьего сентября Барбру исчезла. Совсем-то она не ушла, но ни дома, ни на дворе ее не было.
Аксель прилежно плотничал, стараясь приладить окно и дверь к новой избе, ему было ни до чего; но когда подошло время полудничать, а его никто не позвал к столу, он пошел в землянку. Никого. Он приготовил себе поесть, и пока ел, обратил внимание, что все платья Барбру висят на месте, стало быть, она просто куда-то вышла. Он вернулся к избе и еще некоторое время работал, потом опять заглянул в землянку – нет, никого.
Должно быть, она где-нибудь прилегла отдохнуть. Он отправился на поиски.
– Барбру! – зовет он. Нету. Он ищет кругом построек, обходит кусты по краю участка, ищет долго, пожалуй, с час, зовет – никого. Он находит ее очень далеко, она лежит на земле, скрытая кустами, у ног ее бежит ручей, она простоволосая и босая, к тому же вся спина у нее мокрешенька.
