– Вот жалость, что ты сама не пришла и не поторговала хутор, Олина.
– Я? Смеешься над нищей!
– Как, разве ты не разбогатела? Говорят, будто тебе достался в наследство сундучок дяди Сиверта, хе-хе-хе.
Напоминание о едва не привалившем наследстве отнюдь не способствовало умиротворению Олины.
– Да, старик Сиверт от всей души хотел меня облагодетельствовать, ничего не могу сказать. Но не успел он умереть, как его живенько освободили от всех земных благ. Сам знаешь, Бреде, каково это, когда тебя обчистили и ты зависишь от чужой милости; но старик Сиверт сидит себе и пирует в райских хоромах, а мы с тобой, Бреде, ходим по земле на своих двоих.
– Да ну тебя, – бросает Бреде и обращается к Акселю: – Я рад, что вовремя подоспел и могу помочь тебе дойти до дому. Я не слишком быстро иду?
– Нет.
Спорить с Олиной, препираться с Олиной? Ну нет! Она никогда не сдавалась, и еще никому не удалось сравниться с нею в искусстве смешать небо и землю в единый комок доброжелательства и злости, пустозвонства и яда. Что она слышит: оказывается, это Бреде помогает Акселю дойти до дома!
– Что это я хотела сказать… – начинает она. – Ага, вспомнила! Про тех важных господ, что приезжали намедни в Селланро, – ты показал им свои мешки с каменьями?
– Если хочешь, Аксель, я возьму тебя на спину и понесу, – предлагает Бреде.
– Нет, – отвечает Аксель. – Спасибо тебе!
Они все идут и идут, до дома уже недалеко, и Олина понимает, что если хочет чего-нибудь добиться, то надо действовать.
– Лучше бы ты спас Акселя от смерти, – говорит она. – И неужто, Бреде, ты видел, что он помирает, слышал его предсмертные крики и прошел мимо?
– Попридержи-ка язык, Олина! – отвечает Бреде.
Для нее бы и самой было лучше помолчать, она бредет, спотыкаясь в снегу, согнувшись под тяжестью ноши, она задыхается, но вовсе не желает молчать. По-видимому, она приберегла на конец лакомый кусочек, опасную тему, неужто рискнет?
– А Барбру-то, – говорит она, – сбежала, что ли?
– Да, – беспечно отвечает Бреде. – Потому-то ты и получила на зиму работу.
Тут Олина снова воспряла духом, она намекнула, как она всем нужна, как на селе она у всех прямо нарасхват, да она хоть сейчас может пойти сразу в два места, да хоть бы и в три! Ее даже к священнику приглашали. И тут же ненавязчиво сообщила кое-что еще, о чем не мешало послушать и Акселю, – чего только ей не предлагали за зиму: и новые башмаки, и барашка в придачу по окончании срока. Но она знала, что здесь, в Лунном, ее ждет необыкновенно хороший человек, который щедро вознаградит ее, и потому предпочла прийти сюда. И пусть Бреде не беспокоится, вплоть до нынешнего дня ее небесный отец не переставал раскрывать перед нею одну дверь за другой и приглашал ее войти. И похоже, у Господа был свой особый замысел, когда Он посылал ее в Лунное, ведь нынче вечером она спасла человеку жизнь.
Но Акселя вдруг охватывает страшная слабость, ноги совсем перестают его слушаться. Странное дело, только что он шел все бодрее и бодрее, по мере того как тепло и жизнь возвращались в его члены, а теперь, не поддержи его Бреде, он бы на ногах не удержался! Началось это как будто с той минуты, как Олина заговорила о своем жалованье, а когда она повторила, что спасла ему жизнь, стало совсем худо. Неужто он вздумал еще раз умалить ее торжество? Бог знает, но в голове у него, должно быть, совсем прояснилось. До жилья уже было рукой подать, когда он вдруг остановился и сказал:
– Нет, видно, не дойти мне до дому!
Бреде, ни слова не говоря, взваливает его на спину. Так они и идут, Олина полна желчи, Аксель бессильно висит на спине Бреде.
– Но как же так! – спрашивает Олина. – Разве Барбру не ждала ребенка?
– Ребенка? – стонет Бреде под тяжестью своей ноши.
В высшей степени странная процессия, но Аксель ничуть не против, что его доносят до самого дома и усаживают на крыльце.
Бреде с трудом переводит дыхание.
– Так разве не было у нее ребенка? – спрашивает Олина.
Аксель поспешно перебивает, обратившись к Бреде:
– Не знаю, как бы я добрался нынче живым до дому, если б не ты! – Но он и Олину не забывает: – Спасибо тебе, Олина, ты первая нашла меня! Спасибо вам обоим!
Это было в тот вечер, когда Аксель спасся от смерти…
А в последующие дни Олина только и говорила что о великом событии, Акселю стоило больших трудов остановить ее. Олина показывает место в горнице, где она стояла, когда ангел Господень вызвал ее на крыльцо, чтоб она услыхала крик о помощи. У Акселя уже другие мысли в голове, ему надо быть мужчиной. Он возобновляет работу в лесу, а закончив с рубкой, принимается возить бревна на лесопилку в Селланро.
Обычная в зимнюю пору работа: в гору едешь – везешь бревна, под гору – нарезанные доски. Надо, однако, торопиться, чтоб кончить к Новому году, когда наступят большие морозы и скуют лесопилку льдом. Дело подвигается, все идет хорошо: когда Сиверту Селланро случается порожняком возвращаться из села, он тоже захватывает бревно-другое, помогая соседу. Тогда они с удовольствием подолгу беседуют.
– Что слыхать в селе? – спрашивает Аксель.
– Да так, пустяки, – отвечает Сиверт. – В наши края приезжает новый поселенец.
Новый поселенец – это уж вовсе не пустяк, просто такая у Сиверта манера выражаться. Новые поселенцы появляются в здешней глуши далеко не каждый год; ниже Брейдаблика теперь уже пять хуторов, а выше в горы заселение идет медленнее, хотя чем дальше к югу, тем земля все более плодородная, а болот все меньше. Выше всех хуторян забрался Исаак, основав Селланро; он оказался всех смелее и умнее. За ним появился Аксель Стрём, а теперь, стало быть, объявился еще один новый покупатель. Этот новый отхватил большой кусок пригодного к обработке болота и часть леса пониже Лунного – отхватить было от чего.
– Что за человек, не слыхал? – спрашивает Аксель.
– Нет, – отвечает Сиверт. – Он привез с собой готовые постройки, соберет и поставит их в одну минуту.
– Так. Значит, богатый?
– Должно быть. Приехал с семьей, жена и трое ребятишек. И лошади, и скотина.
– Ну, стало быть, богатый, – говорит Аксель. – А больше ничего не слыхал?
– Нет. Ему тридцать три года.
– Как его зовут?
– Говорят, Арон. А место, где поселился, он назвал Великое.
– Так, Великое. Да ведь кусочек и впрямь не маленький.
– Он родом с побережья. Говорят, рыболовством занимался.
– Еще неизвестно, годится ли он в землепашцы, – говорит Аксель. – Ты на этот счет ничего не слыхал?
– Нет. По купчей он заплатил чистоганом. Больше я ничего не слыхал. Говорят, он здорово нажился на рыбе. А теперь поселится здесь и откроет торговлю.
