– Так он откроет торговлю?
– Говорят.
– Вот оно что – откроет торговлю!
Это была очень важная новость, и оба соседа обсуждали ее на все лады всю дорогу, оставшуюся до Селланро, – целую милю. Новость и впрямь большая, пожалуй, самая большая во всей истории здешних мест, так что поговорить было о чем. С кем станет торговать новосел? С восемью хуторами на казенной земле? Или он ждет покупателей и из села? Во всяком случае, торговое заведение, конечно же, приобретет вес, может быть, это ускорит заселение, участки, глядишь, поднимутся в цене, почем знать.
Они обсуждали новость и так и этак, без устали! Интересы и цели этих двух людей были столь же важны, как интересы и цели других людей; земля – это их мир, труд, времена года и сбор урожая – события и приключения, которыми полна их жизнь. И мало ли в такой жизни волнений? О, еще сколько! Сколько раз приходилось им спать вполглаза, сколько раз приходилось забывать за работой о еде. Они с завидным терпением справлялись с невзгодами, здоровья им было не занимать, им под силу пролежать семь часов под огромным деревом – и ничего, руки и ноги целы. Мир без широкого простора, без будущего? Так! Зато какой мир будущего открывал перед ними этот хутор Великий с торговой лавкой посреди глухомани!
Народ обсуждал это событие до самого Рождества…
Аксель получил письмо, большое письмо со львом на конверте, от казны: ему предлагалось забрать у Бреде Ольсена телеграфные провода и телеграф, материалы и инструменты и с Нового года взять на себя надзор за линией.
IV
По болотам тянется целый обоз, это везут бревна новоселу, подвода за подводой, много дней. Бревна сваливают на месте, которое будет называться Великое; со временем оно, пожалуй, таким и станет: четверо рабочих уже сейчас трудятся в горах, выбирая камни на ограду и на два погреба.
А подводы все едут и едут. Каждое бревно пригнано заранее, весной их останется только собрать, все рассчитано до мелочей, бревна помечены номерами, не забыта ни одна дверь, ни одно окно, ни одно цветное стеклышко для веранды. А однажды привезли огромный воз кольев. Это еще что за невидаль? Один из новоселов, что живет ниже Брейдаблика, знает, он родом с юга и видал там такое.
– Это садовый штакетник, – говорит он.
Стало быть, новосел хочет развести сад, большой сад.
Хороший знак, никогда тут не бывало такой езды по болотам, и многие, у кого были лошади, зашибли на возке порядочные деньги. Обсуждали и другое, появились виды на заработки и в будущем, торговец ведь будет получать товары, и местные и из-за границы, ему придется возить их с моря на многих подводах.
Похоже было, что все здесь ставится на широкую ногу. Приехал молодой франтоватый десятник или помощник хозяина, распоряжавшийся возкой, ему все казалось, что не хватит лошадей, хотя возить оставалось совсем не так уж и много.
– Да ведь бревен-то осталось и не много, – сказали ему.
– А товары-то! – отвечал он.
Сиверт из Селланро ехал домой, по обыкновению, порожняком, и десятник крикнул ему:
– Ты едешь порожняком? Почему ж ты не взял клади до Великого?
– Я бы взял, да не знал, – отвечал Сиверт.
– Он из Селланро, у них две лошади! – сказал кто-то.
– У вас две лошади? – спросил помощник. – Давай обеих сюда, заработаешь денег!
– Оно бы неплохо, – ответил Сиверт, – да как раз сейчас нам недосуг.
– Недосуг заработать деньги! – воскликнул помощник.
Да, в Селланро не всегда могли свободно располагать временем, дел в усадьбе было хоть отбавляй. Теперь они впервые даже наняли работников, двух каменщиков-шведов, которые заготавливали камень для постройки скотного двора.
Этот скотный двор долгие годы был мечтой Исаака, землянка стала совсем плоха и тесна для скотины, надо строить каменный скотный двор с двойными стенами и хорошим подпольем для навоза. Но на очереди стояло так много дел, одно тащило за собой другое, стройке не предвиделось конца. У Исаака была лесопилка, и мельница, и летний хлев, а кузница разве не нужна? Хоть совсем маленькая, на случай, на самый крайний случай: покривится лемех или потребуется перековать пару подков – до села-то далеко. Стало быть, уж это ему завести необходимо – горн и маленькую кузницу. В общем, в Селланро стояло уже очень много больших и маленьких строений.
Хозяйство растет и растет, никак не обойтись без работницы, и Йенсина живет у них теперь и лето и зиму. Ее папаша, кузнец, время от времени спрашивает, скоро ли она вернется, но не слишком настаивает, он покладист и уступчив, и, должно быть, не без задней мысли. Селланро расположено высоко в горах, надо всеми хуторами, и все растет, и строений прибавляется, и возделанной земли, а людей сколько было, столько и осталось. Лопари уже давно не ходят мимо и не располагаются по-хозяйски на усадьбе. Лопари заглядывают нечасто, они предпочитают сделать большой крюк и обойти усадьбу стороной, и уж в избу никогда не заходят, а останавливаются снаружи, если вообще останавливаются. Лопари бродят по задворкам, впотьмах, дайте им свет и воздух, и они зачахнут, как черви и нечисть. Изредка с выгона в Селланро, где-нибудь на далекой опушке, пропадет теленок или барашек, ничего не поделаешь. Уж как-нибудь Селланро переживет потерю. Если б Сиверт и умел стрелять, так у него нет ружья, да он и не умеет стрелять, он совсем не вояка. Он весельчак и большой шутник.
– Ведь лопари-то не иначе как заповедные! – говорит он.
Селланро и впрямь может пережить пропажу мелкого скота, потому что хозяйство это большое и крепкое, но и тут не обходится без забот и огорчений, вовсе нет! Ингер не весь год одинаково довольна собой и жизнью; когда-то давным-давно она совершила большое путешествие и, должно быть, подхватила что-то вроде злой тоски. Временами тоска проходит, но потом опять возвращается. Ингер проворна и деловита, как в лучшую свою пору, она красивая и здоровая жена для своего мужа, для этого мельничного жернова; но разве у нее не осталось воспоминаний о Тронхейме? Разве она никогда не мечтает? Еще бы, особенно зимою. Иногда ее охватывает какое-то дьявольское веселье, но ведь в одиночку не потанцуешь и бала не устроишь. Мрачные мысли и молитвенник? Да-да, еще бы! Но Богу известно, что в жизни есть и что-то другое, не менее приятное и прекрасное. Она научилась быть неприхотливой, шведы-каменщики как-никак чужие люди, их голоса звучат на усадьбе странно и незнакомо, но люди они пожилые и тихие, они не играют, а работают. Но все-таки это лучше, чем ничего, они вносят оживление, один чудесно поет. Ингер иногда выходит и слушает, как он поет, сидя на камне. Его зовут Яльмар.
Но и помимо этого не все хорошо и благополучно в Селланро. Вот, например, новая незадача с Элесеусом. От него пришло письмо, что место его у инженера упразднено, но ему обещано другое, надо только подождать. Потом пришло еще одно письмо: в ожидании солидного места в конторе ему не на что жить, а когда ему послали бумажку в сто крон, он написал, что этого только-только хватило на то, чтоб расплатиться с мелкими долгами.
