После общего совещания Гордеев пригласил к себе замполита, Казачкова и всех инспекторов уголовного розыска.
– Сейчас я расскажу вам, что творилось на коллегии! Первый день заседания, второй день – все как обычно: планы, цифры, словоблудие ни о чем. Вчера перед обедом слово взял представитель КПК. Представьте, заходит за трибуну старичок – лысина на пробор зачесана, росточком невелик, худощав, на груди сверкает Звезда Героя Социалистического Труда. Минут пять он говорил тихо, половину слов не понять. В зале душно, в сон клонит. Старичок замолчал, глубоко вздохнул и как заорет: «Что, мать вашу, неинтересно, о чем представитель ЦК партии говорит? Я вижу, вы здесь крепко в дерьме увязли, пора вас, сукины дети, на чистую воду выводить. Я вам покажу, как устои социализма на прочность пробовать!»
– Так и сказал «сукины дети»? – поразились сыщики.
– Да что там «сукины дети»! – отмахнулся Гордеев. – Он потом как разошелся, как матом призагнул, я, говорит, вашими партбилетами все улицы в городе вымощу, но вы у меня крепко запомните: кто против партии пойдет, тому Магадан курортом покажется! Но и это еще не все! Не понравилась старикашке рожа у одного полковника на первом ряду. Он его к себе на сцену вызывает, велит секретарю совещания записать данные полковника. В зале тишина гробовая, все пошевелиться боятся! От напряжения кто-то на задних рядах громко пукнул – ни один человек не обернулся посмотреть, кто же так оконфузился. Старикашка спрашивает полковника: «Сколько положений в «Моральном кодексе строителя коммунизма»? Тот смутился, мнется, не знает, что сказать. Сами посудите, откуда нормальному человеку знать, сколько пунктов в этом кодексе? Вот ты, Вадим, знаешь?
– Нет, – честно признался Казачков. – Каждый день мимо райкома на работу прохожу, тем стенд с этим кодексом висит… Сегодня прочитаю.
– Ты их сегодня все наизусть выучишь, а не прочитаешь.
– Семен Григорьевич, – попросили инспектора, – что там дальше было?
– Дальше старикашка говорит: назовите по памяти любое положение из «Морального кодекса строителя коммунизма». Полковник возьми и ляпни: «Не укради». Старичок распрямился, аж выше ростом стал. «Запомните, – говорит, – «не укради» – это из другого кодекса, из церковного. Вам, полковник, я от лица ЦК КПСС объявляю строгий выговор и буду рекомендовать парторганизации УВД рассмотреть вопрос о вашем членстве в партии».
– Ни фига себе! – поразились мы. – Членство в партии! Это же как расстрельный приговор!
– Полковника с сердечным приступом прямо с коллегии в больницу отвезли. Вчера вечером в УВД партактив собрался и единодушно его из партии исключил. Сегодня-завтра приказ о его увольнении из органов издадут. Я даже формулировку знаю: «За совершение проступка, несовместимого с честью и званием сотрудника милиции». Но и это еще не все! Вызывает старикашка еще одного нашего пузана-полковника к трибуне и говорит: «Назовите высший орган руководства КПСС». Полковник отвечает: «Политбюро ЦК КПСС!» Старикашка ухмыляется: «Высший орган партийного руководства называется «Съезд партии», а вам, любезнейший, от лица ЦК КПСС – строгий выговор с занесением в личное дело». Этот полковник был поумнее. Он сразу же после совещания в отдел кадров прибежал и успел написать рапорт на пенсию.
У Семена Григорьевича зазвонил телефон. Он взял трубку, представился, молча выслушал собеседника.
– Лаптев, – Гордеев, зажав ладошкой микрофон, протянул трубку мне, – твои кореша совсем обнаглели, уже мне в кабинет звонят!
Я растерялся: «Какие кореша, кто может меня искать у начальника милиции?»
– Лейтенант Лаптев у аппарата! – сказал я первое, что пришло на ум.
– Андрей, – по голосу я узнал Клементьева из Заводского РОВД, – нам надо срочно увидеться. В эти выходные сможешь в город приехать?
– Геннадий Александрович, давайте я вам перезвоню, – скороговоркой выпалил я.
– Дай Семену трубку, я ему кое-что скажу! – велел Клементьев.
Я вернул телефон начальнику милиции.
– Чего тебе, Гена? – спросил Гордеев. – Да отпущу я его в выходные, отпущу! Ты как там? Вчера… Гена, да о чем ты говоришь! Я сам вчера чуть со страху не поседел! Когда старикашка второго полковника на сцену потянул, я готов был между рядами лечь и до конца совещания не подниматься. Мало ли что у него на уме? Спросит какую-нибудь чушь про партийную дисциплину, не так ответишь, он тебе в морду наплюет и погоны с «мясом» выдерет. Говорят, что первый полковник, когда старикашка выступал, сидел с закрытыми глазами, вот он и взбесился. Второй вроде бы саркастически улыбался, когда он пообещал партбилетами мостовые выложить. Гена, ты начальника политотдела на совещании видел? Бледный как смерть. Кранты ему – выгонят без выходного пособия. Сейчас этот хрен найдет нарушения в организации партработы в УВД, в КПК доложит, и снимут с должности… О, я совсем забыл! Ты теперь за начальника РОВД остался? В Кировский переведут? Ты не вздумай Лаптева за собой тянуть, он мне здесь пригодится! Хорошо, перезвонит… когда я разрешу.
Гордеев положил телефон.
– Андрей Николаевич, полковника Николаенко помнишь? Его вчера прямо в здании областного УВД арестовали и в СИЗО увезли
[3].
– За что? – заинтересованно спросил я. – Не знал, сколько носовых платков должно быть у коммуниста?
– За изготовление порнографии. Мол, есть фотка, где он сам голый стоит и голую девку за талию обнимает. А девка эта – в фате. Свадьба. Он жених, она невеста. Если старичок из КПК эту фотографию увидит, он прикажет Николаенко распять на дверях областного УВД, чтобы другим неповадно было голым на свадьбу приходить.
– Пускай распнет! – встрепенулся я. – Пусть на кол посадит!
– Помолчи! – осадил меня Гордеев. – Не на митинге.
– Семен Григорьевич, мне пора планом воспитательной работы заняться, – напомнил о себе замполит.
– Все свободны, – распорядился Гордеев. – Казачков и Лаптев останутся.
Пока коллеги выходили из кабинета, Вадим Алексеевич спросил:
– Полковник Николаенко – это тот, из-за которого тебя к нам перевели?
– Он, родимый! – прошипел я. – Кровосос.
– Наговорились? – Гордеев предложил нам пересесть поближе. – Я получил в УВД жесткое указание: по убийству Паксеева все наработанные материалы передать в КГБ, самим в расследовании больше не участвовать, самостоятельности не проявлять.
– Вот это номер! – поразился я.
– Дело передали из прокуратуры в КГБ, пускай теперь у чекистов голова болит, кто это Юрия Иосифовича, как бабочку булавкой, к креслу пришпилил. Если чекисты напишут нам отдельное поручение – выполним, а сами в это дело лезть не будем. Вам понятно? Тебе, Андрей, понятно?
– Семен Григорьевич, я сегодня думал с Дегтяревым встретиться, предупредить его. Мне кажется, что он будет следующей жертвой. Он по всем параметрам подходит на третье звено в цепи.
