— За что ты так взъелся на мираев? Живут себе и живут от нас за огромной стеной. Ни мы их не видим, ни они нас. Может, это зависть, Фен?
Парень побледнел, затем побагровел.
— Ни мы их не видим, ни они нас, говоришь?
Подался вперед, и его травянисто-зеленые глаза блеснули.
— Именно. А разве не так? — переспросила девушка.
— Ты помнишь, что у меня нет ни отца, ни матери, Илли? — вкрадчиво поинтересовался он.
Она вздрогнула, осознавая вдруг, что зря завела эту тему.
— Помню, а что?
— И ты, конечно, не знаешь, что с ними произошло? — стиснув зубы, продолжал он.
— Ну… я слышала, что твой отец покончил с собой, — неуверенно произнесла Иллиана. Обсуждать такие близкие сердцу друга темы совсем не хотелось.
— Все правильно, — кивнул Фендор, опустив голову и уперев взгляд в переплетенные между собой пальцы рук. — Он сделал это после того, как мою мать забрали в Верхний город. Просто однажды пришло письмо, что отныне Шалейна Линтар является собственностью какого-то мирая. Змей выплатил нашей семье огромную сумму. И просто забрал ее. Понимаешь? Приехал в своем дурацком паланкине, посадил к себе и увез!
Последнюю фразу он просто выкрикнул. Обыкновенно спокойные и веселые глаза покрылись алой сеткой ярости.
— Понимаю, — вздрогнув, кивнула Иллиана и обхватила себя за плечи.
Ей было жаль друга. Да, она знала, что мираи поступают именно так. Делают то, что считают нужным. Но прежде это никогда не касалось ее лично.
— Ты сильно переживал, да? — спросила она тихо, дотронувшись до ладони Фендора.
Парень бросил на нее такой быстрый и нервный взгляд, что девушке показалось: он вот-вот ее ударит. Но он даже не отдернул руки. Пару раз глубоко вздохнул и словно успокоился. Только в глазах еще полыхала горькая злость.
— Когда ее забрали, мне было два года. Отец говорил, что я долго плакал, пока не забыл ее. А потом, когда мне исполнилось десять, отца не стало. В то время я уже работал на конюшне помощником конюха, и он, видимо, решил, что я в состоянии сам позаботиться о себе. С тех пор я живу один в том самом огромном доме, купленном на деньги от продажи матери…
— Мне жаль, Фен, — тихо проговорила девушка. — Я не знала.
Парень поднял на нее мутный взгляд и кивнул.
— Мало кто знает, я не рассказываю об этом.
А потом через некоторое время добавил:
— Мираи — зло для нас. Если бы их не было, мы жили бы лучше. Например, ты не задумывалась о том, почему между нашими городами стена?
И, увидев, что девушка недоуменно качает головой, продолжил:
— Потому что Верхний город скрывает несметные богатства. Всем известно, что золото у них разбросано едва ли не вдоль дорог. У них нет нищеты, они даже не болеют. Гессайлаховы отродья… Понятное дело, что всем этим благосостоянием они вовсе не собираются делиться с нами! Но разве это честно?
Иллиана нахмурилась. Почему-то ей самой этот вопрос прежде не приходил в голову. И сейчас слова друга казались вполне логичными, правильными. Впрочем, делать собственные выводы она пока не торопилась. Город, который она видела лишь в скупых рассветных лучах, до сих пор казался красивой сказкой, рушить которую не хотелось.
— Молчишь, — хмыкнул Фендор. — Ты знаешь, что я прав. И пусть бы эти безбожники жрали и гадили своим золотом за огромной стеной, но не трогали нас. Не трогали наших женщин… и матерей. Но нет. Им ведь мало своих богатств…
Иллиана молчала некоторое время, не зная, что ответить расстроенному парню. А затем проговорила, стараясь хоть немного его утешить:
— Наверно, ты прав, Фен. Наверно, в этом и смысл — держать нас по разные стороны стен. Мы слишком разные. Хотя… боги у мираев все же есть.
— Правда? — приподнял бровь Фендор.
— Да… Иль-Хайят, кажется, зовут их богиню, — пожала плечами девушка и встала с кресла. Пора было заканчивать этот разговор. Еще целый день впереди, работа не ждет.
— Откуда ты знаешь? — нахмурился вдруг он.
Иллиана обернулась и поймала мрачный, подозрительный взгляд.
Прохладная дрожь прокатилась по спине.
— Где-то слышала, — ответила она неуверенно. — Фен, если ты не возражаешь, я пойду работать. Уже давно полдень на дворе.
— Да-да, конечно, — кивнул парень и заторопился к выходу. И уже у дверей спросил: — Ты не хочешь сходить со мной куда-нибудь сегодня вечером?
Иллиана замялась. Фендор хоть и был хорошим другом, но… не вызывал у нее совершенно никаких эмоций.
— Может быть, Фен, если не буду слишком занята.
Но вечером она так никуда с ним и не пошла. Отвертелась каким-то важным делом и осталась дома. Поднялась в свою комнату и в лунном свете достала из шкафа мирайское платье, подаренное Торриеном. Долго разглядывала его, поглаживая дорогую, усыпанную жемчугом ткань. А затем, вздохнув, плотно завернула в мешок и убрала в самый дальний угол старого сундука, надеясь больше никогда-никогда на него не смотреть. Может, и вовсе забыть о его существовании. О его и о Торриене…
Но забыть не удалось. Ровно через неделю, в течение которой каждое утро она просыпалась с воспоминаниями о проклятом наге, почтальон принес ей письмо. В простом конверте без опознавательных знаков. Но, беря его в дрожащую руку, Иллиана уже чувствовала, от кого оно.
— Светлейшая чета… — выдохнула девушка, прижав письмо к груди.
— Кто там пришел? — прокричала мама из соседней комнаты.
— Никто!!! Все… все в порядке! — отрывисто воскликнула она, быстро разворачивая конверт.
Пальцы тряслись, как и она сама. Историия Фендора не выходила из головы. А ещё за прошедшую неделю Иллиана успела искусать себе все локти, пытаясь забыть нага, с которым провела всего одну ночь. Пытаясь думать о нем плохо, приписывая ему одному грехи всех мираев, отбиравших когда бы то ни было женщин из человеческих семей. Разрушающих жизни…
Но у нее не получалось. Она закрывала глаза и видела расплавленное золото его взгляда и чуть насмешливую улыбку, за которой таилось что-то, чего она не понимала.
И вот теперь письмо…
Разворачивая его, она нутром чувствовала, кто его написал. И не ошиблась.
Вот только неужели это конец? Неужели после недели тишины и спокойствия, когда Иллиана уже успела решить, что он забыл о ней, мирай вздумал ее забрать?
На угольно-черной бумаге внутри золотыми чернилами было написано:
“Иллиана, сегодня в полдень ты должна быть готова”.
А снизу короткая приписка, которая разом заставила девушку сперва испытать прилив жара, а затем — холода:
“Это просто свидание. Не навсегда”.
Она посмотрела на старые часы на стене и вдруг поняла, что у нее не так уж много времени.
