— Да, вот так, — шептал он в ответ сбивчиво, на выдохе.
— Тор…
— Твой голос, твой стон, — низко проговорил он, кусая ее губы, подбородок, шею. — Никогда не слышал ничего сексуальнее…
— Еще, пожалуйста, — сдавленно попросила она, перемежая всхлипы неожиданно едва слышными просьбами, жаркими и горячими, полными нетерпения и подбирающегося все ближе пожара.
— Если бы я мог… слушал бы вечно, — хриплым, чужим голосом ответил он, вглядываясь в ее запрокинутое от страсти лицо, рассматривая влажные искусанные губы и одновременно совершая резкие, сильные толчки, от которых девушка все сильнее выгибалась. — Моя Иллиана, мой Рубин…
В этот момент девушка отпустила его спину, которую то ли гладила, то ли судорожно пыталась вонзить ногти, уронила руки на простыню, сжав ее что есть силы, и прошептала еле слышно:
— Пожалуйста, я больше не могу!
И заметалась по постели, тяжело дыша, разбросав волосы по простыне.
Торриен приподнялся на локтях, с трудом сохраняя остатки самообладания, чтобы запечатлеть происходящее у себя в голове. Хотя это было не обязательно. Он знал, что никогда уже образ стонущей под ним Иллианы не выбить у него из подкорки. Оно врезалось намертво.
Ему не нужно было повторять дважды. Он и так сдерживал себя из последних сил. А потому, сделав несколько резких, особенно сильных толчков, он мгновенно довел ее до предела.
Иллиана запрокинула голову и резко замолчала, прикусив губу. Золотые глаза царевича мираев вспыхнули, запечатлевая изменяющееся женское лицо, отчаянно пульсирующую вену на покрытой испариной шее и блестя в ответ звериным голодом и восторгом.
Торриен пришел к финалу через несколько мгновений после нее, чувствуя, как неповторимый по своей силе оргазм сдавливает спазмами его тело, прокатывается по позвонкам, отдаваясь внизу живота и разливаясь огнем внутри Иллианы.
Через несколько ослепительных мгновений девушка обмякла, а царевич замедлился, однако все еще продолжая толчки. Мягко целуя ее шею, ключицы, чувствительную область возле уха. Наблюдая, как неторопливо Иллиана распахивает глаза.
Внутри него все еще не остывал голод. Пламя, что так долго сжигало его, словно притухло, но не до конца. Уверенно тлея на не сожженных углях, оно грозило вот-вот разгореться с новой силой и уж тогда точно спалить все дотла.
Царевич мираев не хотел покидать ее тела. Ни на секунду, ни на краткий миг.
— Тор… — прошептала Иллиана, положив руки ему на спину и мягко проведя вниз. Зажмурившись, коснулась упругих ягодиц и вдавила в себя, заставив мужчину тихо зарычать и впиться в ее губы с хриплым стоном:
— Что ты делаешь со мной?.. Моя Иллиана…
И резко вошёл в нее на всю глубину. И вновь, и вновь, пока дыхание девушки не стало прерывистым, а губы не приоткрылись, роняя короткие, пока ещё тихие звуки удовольствия.
— Хочу вновь услышать, как ты стонешь… — промурлыкал с хищной улыбкой царевич, распахнув огромные, налитые темным голодом глаза, — не могу больше ждать…
И неожиданно склонился к ее шее и снова вонзил в нее тонкие клыки.
В тот же миг девушка закричала, выгнувшись дугой, стиснув бедра, обхватив его что есть силы и подаваясь навстречу жадным, голодным толчкам.
Их удовольствие длилось долго. Почти до самого утра, пока не осталось сил ни на что. Только лежать в объятиях друг друга, то проваливаясь в сон, то возвращаясь, чтобы встретить рассвет вместе.
Иллиана положила голову ему на грудь, закинув на него ногу, и рисовала пальцем завитки на животе. А он обнимал ее, ласково поглаживая бедро.
В какой-то момент девушка даже подумала, что было бы неплохо повторить то, чем они здесь все это время занимались, но сил двигаться уже не было.
За окном окончательно встало солнце, и пора было подниматься. События прошлого дня вновь становились беспощадно реальными, словно с уходом темноты исчезало и беззаботное волшебство их ночи.
— Почему Райела так ненавидит меня? — спросила тогда Иллиана, вспоминая очередную вчерашнюю вспышку злости мирайи.
Торриен вздохнул.
— Она не тебя ненавидит, — проговорил он, слегка сдвинув брови. — А людей как вид. И я очень надеюсь, что ты не расстраиваешься по этому поводу. Тут я ничего не могу поделать.
— Она ненавидит всех людей? — широко распахнула глаза Иллиана. — Но… почему?
Торриен пожал плечами, разглядывая лепнину на высоком потолке.
— Я думал, ты уже привыкла к тому, что большинство мираев относятся к людям с пренебрежением и некоторым превосходством. Так уж повелось, что нас с детства учат этой надменности, прививают чувство собственного величия, будто мы гораздо более развитый и успешный вид, чем люди, от которых мы произошли. Вроде как вы остались на той же стадии, что и тысячелетия назад, а мы… эволюционировали. Мираи сильнее, быстрее, ядовитее. Практически каждый мирай с рождения обладает какой-то магией, пусть даже самой незначительной.
Торриен поднял руку, и снова на его ладони зажглось пламя. Мужчина покатал его между пальцами, играя, будто это не опасная стихия, а маленький ручной зверь. Затем сжал кисть, и огонь исчез.
— Среди людей почти не осталось потомков жрецов, поэтому колдунов среди вас почти нет, — продолжал он. — Собственно, именно поэтому сайяхасси так ценны. Вы, носители магии, ближе всего к нам, к мираям. Гораздо ближе, чем обычные люди. Если тебя это успокоит, то теперь уже можно говорить всем, что ты — не просто человек. Не хасси, а сайяхасси. Когда Райела об этом узнает, она от тебя отвяжется.
Но Иллиана хотела спросить вовсе не об этом.
— А ты тоже так думаешь? — слишком тихо прозвучал ее вопрос.
— Как? — переспросил Торриен, сперва не поняв, о чем она говорит. Но уже через мгновение резко сдвинул брови, перевернулся на бок и, приподнявшись на локте, посмотрел на девушку. — Ты с ума сошла?
Иллиана прикусила губу и виновато взглянула во вспыхнувшие слишком ярко золотые глаза.
— Ну, ведь тебя тоже так воспитывали, — ответила она, отвернувшись. — Ты тоже должен ненавидеть людей. Ну или презирать. И я хотела бы знать: если бы я была простой хасси, ты тоже считал бы меня… существом второго сорта? Как твоя сестра?
В этот момент она вновь повернулась к нему и уверенно схлестнулась с пылающим взглядом царевича. Произнести все это оказалось не так просто, как думалось. Но она должна была знать ответ.
Торриен сжал губы и прищурился.
— То есть то, что между нами происходит, тебе сказало не достаточно красноречиво о моем отношении? — приподнял бровь он.
Лицо мирая приобрело опасное выражение. Иллиана облизнула губы, чувствуя, как по спине пробегает дрожь. Торриен всегда нравился ей таким. Диким, хищным и немного, совсем чуть-чуть грубым. Когда не знаешь, что от него ждать. Когда вспоминается слишком ярко, что на самом деле он — не человек, а Великий змей. Сильный, смертоносный, страстный…
