Я всегда любила тренинги, но этот показался мне адом.
Меж тем наступил третий день, на который было намечено главное событие этого тренинга – итоговый бал. Меня уже немножко отпустило, и вместо боли, удивления и гнева пришли пустота и ледяное равнодушие, словно меня положили в холодильник и врубили режим полной заморозки.
Нам выдали новые платья. Я тоже надела какое-то.
Бал давали «Ростовы». Димка, как и положено моему «отцу», вел меня, слегка поддерживая под локоть. Мы поздоровались с хозяевами, немного, как предписано этикетом, поговорили. Димка, слава богу, взял на себя все ведение бесед.
Честное слово, плюс пять баллов за дружелюбие.
Когда мы отходили от «Ростовых», я благодарно сжала Димкину руку. Он взглянул на меня и вдруг покраснел.
Какая жалость, что я не влюбилась в него! Он бы никогда меня не предал!
Первый танец я танцевала с Николаем Ростовым. Делали это мы достаточно вяло. Ни я, ни Миша не увлекались танцами. Он несколько раз наступил мне на ногу, и я в свою очередь ответила ему тем же.
Вернувшись на место, я тихо вознадеялась, что новых приглашений не последует и я спокойно, в свое удовольствие, постою рядом с нетанцующим Фроловым.
– Позвольте?
Я подняла глаза, и мое сердце сгорело в огне темно-вишневых глаз.
Отказать на балу нельзя. Я положила руку на его плечо, и мы закружились в вальсе.
Танцевал он божественно, ведя меня так, что мое тело само собой подчинялось заданному ритму. Словно я была пушинкой, летящей по ветру. Ноги, такие неуклюжие еще недавно, двигались легко, будто под ними был не пол, а облачко, как будто мы с Артуром танцевали в невесомости.
Раз-два-три, раз-два-три.
Зал кружился вместе со мной. И в нем не было ни других танцующих пар, ни сидящих у стены наблюдателей – никого.
Только я и Артур.
Мы были вдвоем, крепко прижатые друг к другу, будто неразлучные возлюбленные, будто кровные враги.
Темно-вишневые удивительные глаза заслонили от меня остальной мир. Вдруг сделались центром моего мира.
– Сними маску!
Он сказал это? Или слова сами собой прозвучали в моей голове?
– Сними маску! Покажи, какая ты есть!
Он смотрит на меня… как будто на затаившееся чудовище. Будто забыв, что чудовище здесь – он. Тот, кто согрел меня своим взглядом, а потом посмеялся и предал.
– Не понимаю, о чем ты! – отвечаю я, не зная, шевельнулись ли вообще мои губы.
– Сними маску!
Кажется, мы уже кричим друг на друга…
«Это только спектакль. Школьный тренинг», – пытаюсь успокоиться я, в то время, как другая, почти неконтролируемая часть меня рвется наружу, бунтует против сдержанной покорности, желает доказать и наказать.
«Это только спектакль».
– Я не понимаю вас, князь, – произношу я, тщательно выговаривая по-французски каждое слово.
– Простите, княжна. Я хотел спросить, сколько еще вы собираетесь носить эту маску равнодушия и спокойствия, подчиняться прихотям отца и позволять компаньонке, по сути приживалке, отнимать у вас женихов? – Его тон безупречно холоден и вежлив.
Неужели все, что произошло, мне только померещилось? Родилось в больной голове, закружившейся от быстрого вальса?
– Простите, князь, но мне не интересны женихи, которых может отнять компаньонка и приживалка…
Мир вокруг стал обретать привычные очертания и краски, и я уже узнавала школьный актовый зал и несколько кружащихся в вальсе пар.
Привычные стены с ложными колоннами, гладкий паркетный пол, вишневые бархатные портьеры на окнах… Легкий запах пыли и чьих-то сладких духов, от которых у меня тут же начинает болеть голова.
Это только игра.
Раз-два-три, раз-два-три.
– Благодарю за танец, мадмуазель.
Когда бал закончился, нас снова собрали в актовом зале, традиционно поблагодарили за участие в тренинге и дали задание написать по итогам развернутые отчеты, после чего нам и сообщат, сколько баллов набрал каждый из участников.
Как-то так получалось, что школа и журналистика всегда были в моей жизни на первом месте. А теперь все вдруг пошло кувырком, само собой перевернулось с ног на голову. Интересно, что я напишу в отчете: что половину учебного времени пялилась на новенького, думая, какой он красивый, а половину – страдала от мыслей о его жестокости. Уж наверняка самый оригинальный отчет получится. Глядишь, еще приз получу – за необычную трактовку образа.
– Дим, – покосилась я на приятеля, – ты же материалы с тренинга сам монтировать собирался?
– Ага, – кивнул он.
– А можно я к тебе в гости зайду и посмотрю, что там отсняли?
– Конечно, заходи!
Мне показалось, или Фролов действительно обрадовался.
Мимо нас прошел Артур, окруженный стайкой девчонок. Он даже не посмотрел в мою сторону. У меня стало складываться впечатление, что он нарочно дразнит меня. Вот только интересно: зачем? Что вообще он от меня хочет? Чего добивается? И тот разговор во время танца… Был ли он на самом деле или я его придумала?..
Вопросов пока оказалось значительно больше, чем ответов. Ну ничего. В чем-то должен помочь отснятый на тренинге материал. Я внимательно посмотрю его и, вероятно, найду какие-нибудь зацепки. Не может быть, чтобы их совсем не оказалось. Хотя бы удостоверюсь, состоялся ли тот разговор между нами.
Оператор наверняка подходил близко к каждой из танцующих пар, чтобы зафиксировать для жюри их диалоги.
– Когда тебе будет удобно зайти? – спросил Димка на выходе из зала.
– Ну, давай сегодня, чтобы не терять времени. – Во мне уже проснулся журналист, требующий фактов. – Тебе как, нормально?
Фролов немного посопел.
– Нормально… Только у меня того… не убрано, – наконец выдавил он из себя.
– Это пустяки! – обрадовалась я. – Хочешь, я до компьютера пойду с завязанными глазами?
Димка улыбнулся:
– Не надо. Там не настолько все плохо.
И я принялась звонить маме, чтобы предупредить ее, что иду в гости и буду сегодня попозже.
Димка жил в новом доме, окруженном высокой металлической оградой. Мы вошли, поздоровались с охранником (здесь дежурил настоящий секьюрити, а не бабушка, как у нас), поднялись на шестой этаж и вошли в квартиру. Довольно большую, комнат, как понимаю, пять-шесть. Фролов попросил меня подождать минутку на кухне. Кухня оказалась красивая, совмещенная со столовой. Две зоны были отделены друг от друга барной стойкой, над которой висели бокалы на длинных ножках. Подсветка шла как-то хитро снизу, и всюду располагались панели и непонятные агрегаты. По-моему, дом Димки был просто напичкан всякой техникой. Теперь понятно, откуда у него к ней такая любовь.
