– Отправьте его ко мне домой, а у нас дела! – сказал Семыкин, увлекая переодевшегося в повседневный костюм Владимира к выходу из ателье.
На улице они расстались – адвокат поехал в свою контору, а Владимир решил немного пройтись. Он задержался перед витриной мастерской по соседству, в которой стоял манекен в виде девушки, произведший на него впечатление в первый раз. Но это уже был другой манекен, гораздо хуже.
«Жизнь изменчива не только у людей, но и у манекенов».
За прошедшие три дня произошло множество событий. Главное, жизнь у него словно по мановению волшебной палочки изменилась к лучшему, и ему даже не верилось, что всего несколько дней тому назад он собирался покончить с собой. Воистину, жизнь человеческая состоит из чередующихся черных и белых полос. Все началось с того, что вечером в дом адвоката явился фельдшер Ловцов и принес Владимиру приглашение на традиционный бал, который устраивал попечительский совет в зале Дворянского собрания.
Владимир с недоверием уставился на билет, напечатанный на дорогой бумаге, с тиснениями и позолотой; в него было вписано красивым каллиграфическим почерком его имя – «Шульженко Владимиру Ивановичу».
– Как это понимать? – спросил он у Ловцова, с хитрой усмешкой наблюдавшего за ним.
– Ах, вы не знаете! – с наигранным удивлением произнес Ловцов. – Доктор Топалов отозвал свое заявление в суд, попечительский совет принял решение оставить вас на работе и не накладывать взысканий – по-видимому, этому поспособствовало то, что вы помогли найти сестру Топалова. Геннадий Львович просил передать, что будет ждать вас завтра на работе. Из попечительского совета прислали билеты на благотворительный бал, там был и на ваше имя.
– Весь персонал больницы приглашен на бал?
– Да вы что! – Ловцов криво усмехнулся. – Такой чести удостаиваются только руководство больницы и доктора, да и то не все. Для вас это большая честь!
– Неужели она оказана мне только потому, что сестра Топалова нашлась?
– Наверное, у вас будет возможность это узнать. Прощайте! – и Ловцов ушел.
– Все это так странно! – сказал Владимир.
– У меня тоже есть билет на этот бал, – сообщил Семыкин. – Пойдем туда вместе. Там будет лишь избранная публика, цвет нашего города.
– В чем там надо быть?
– Для мужчин обязателен фрак.
– У меня его нет. Где-нибудь можно взять его напрокат?
– Напрокат – нет, а пошить, может, и успеют. Я знаю прекрасное ателье, где быстро и качественно шьют. Предложил бы вам один из моих фрачных костюмов, но вы гораздо выше меня. Идемте, нельзя терять ни минуты, пошив фрака – дело непростое, а в запасе всего несколько дней.
Адвокат отвел Владимира в ателье в Алексеевском пассаже, где с него сняли мерку и пообещали управиться в срок.
За стеклянной витриной стоял другой манекен, платье на нем сидело не так ладно, как на прежнем. Этот манекен изображал скуластую, ширококостную девицу с грубо размалеванным лицом. Вдруг муха села на ее лицо и попробовала проникнуть в ноздрю. Лицо муляжа дернулось, сгоняя муху! Владимир не поверил своим глазам: «Неужели галлюцинация?» Он зашел в мастерскую по пошиву, подойдя к приказчику, стоявшему за прилавком, спросил:
– Что это у вас живые люди в витрине стоят?
У приказчика забегали глазки.
– Манекен пришел в негодность, пока поправляют, договорился с девчонкой, что будет стоять в витрине по четыре часа. Платим ей хорошо, но нам дополнительный расход – манекен же не требует денег! – пояснил он и хрипло рассмеялся.
– Она ведь живой человек! – воскликнул возмущенный Владимир. – Кто хозяин?
– Господин Скибинский.
Владимир вспомнил больного доктора Топалова с такой же фамилией, одного из подозреваемых, о котором он почти ничего не знал, так как был увлечен другими версиями. Его запал иссяк, он подумал: «Ее не заставляли, она сама взялась за такую работу!» – и молча вышел.
На Преображенской улице Владимир взял экипаж и велел извозчику ехать к дворцу Дунина-Борковского, который давно хотел осмотреть, хотя от Лифшица знал, что полиция там уже побывала. Переезжая через речку Стрижень, Владимир подумал: «По легенде на Красном мосту окончил свой путь вурдалак Дунин-Борковский, за мостом находятся жилища главных подозреваемых в убийствах. Неужели существует связь между легендой и нынешними реальными событиями?»
За ограду дворца Владимир попал без всяких затруднений и прошелся по широкой аллее к облупленному и мрачному зданию. При свете дня оно напоминало старика-забулдыгу, знававшего лучшие дни. «Вряд ли этот дворец выглядел так во время генерального обозного Дунина-Борковского. Скорее всего, не было этих псевдобашенок и помпезных колонн главного входа, примыкающих флигелей. Да и дворцом он не был. Дом был проще, меньше по площади и в высоту, без декоративных излишеств, более похожий на сохранившийся „дом Мазепы“»
[35].
Владимир обошел снаружи весь дом, но не нашел возможности проникнуть внутрь – двери были заперты, а стрельчатые окна закрыты ставнями. Теперь дом ему представился спрятавшейся в свою раковину улиткой, но за его стенами скрывалось нечто очень опасное, и оно сейчас исподтишка наблюдало за ним, оберегая тайну более ужасную, чем секреты барона Жиля де Рэ
[36].
– Придет же такое в голову! – Владимир усмехнулся и решил через Катасонова выйти на владельцев дома-дворца, надеясь получить разрешение на его осмотр.
После этого он отправился в дом адвоката.
В указанный в пригласительном билете день оставшееся до начала бала время Владимир хотел провести за чтением какой-нибудь книги из библиотеки адвоката. Однако ему не удалось сосредоточиться на чтении, его мысли по-прежнему занимал вопрос, как найти убийцу. Хотя уже был понятен мотив преступника, полиция пока на него не вышла. Владимира по ночам мучили кошмары, и действующими лицами в них были знакомые ему люди: Ловцов, оба доктора психиатрического отделения, Софья Волобуева, ее жених Новицкий, психопат Лещинский и даже Ташко.
Умственное напряжение вызвало головную боль. Глянув на часы, Владимир увидел, что уже пора собираться и ехать на бал. Клава ему сообщила, что Семыкин задерживается на работе, и он решил не дожидаться его. Надев манишку с жестким накрахмаленным воротником, туго сжавший шею шелковый галстук-бабочку, белоснежный жилет, а затем и фрак, Владимир почувствовал себя неловко – одеяние было для него непривычным. Еще и новые лаковые туфли жали. Набросив на плечи темно-синий плащ, надев цилиндр и белые перчатки, Владимир вышел из дома и сел в экипаж, за которым сходила Клава.
