– Мисс Уиппл, лично я не вижу в этом ровным счётом ничего смешного.
– Я тоже! – заверила её Гретхен. – Дело действительно серьёзное. Но я ведь правильно ответила на ваш вопрос. Уж за это‐то на меня никак нельзя злиться. Правильные ответы, неправильные ответы – это ведь всё, что вообще интересует таких, как вы.
– Таких, как я? Кого это ты, позволь спросить, имеешь в виду?
– Вас, мистера Эдмонсона, директора. Вам нужно, чтобы мы просто обвели кружочком правильный ответ в тесте. Никто из вас не думает о том, чтобы научить нас размышлять, задаваться вопросом «а что, если» – ведь тогда мы рискуем ответить неправильно! – Гретхен сделала паузу, но госпожа Кларк молчала, не вступая с ней в спор. – Только мистер Хикеринг задаёт нам вопрос «почему?». Вчера Квентин Маттерсон решил на доске огромный пример с дробями. Он любимчик всех учителей, потому что всегда отвечает правильно. А знаете, что ему сказал мистер Хикеринг? Он спросил, почему вычисления, которые выполнил Квентин, так важны. «Зачем нужно деление, Квентин? Прекрасно, что ты освоил десятичные дроби, но почему мы вообще уделяем им столько внимания?» – процитировала учителя Гретхен и подалась вперёд. – И Квентин не нашёл что ответить. Сказал только: «Не знаю, я просто хотел получить пятёрку». По мне, самый дурацкий ответ на свете. Получается, ему всё равно, чему уделять внимание, а ещё всё равно, что ему всё равно.
– В желании получить высший балл нет ничего зазорного, – вступилась госпожа Кларк. – Отличники всегда стараются получать пятёрки. Из тебя тоже вышла бы блестящая ученица, если бы только ты реже спорила со старшими.
– Но ведь в споре рождается знание! – воскликнула Гретхен. – Так мой папа говорит.
– Что ж, обязательно напомни ему об этом, когда будешь вручать этот документ, – сказала госпожа Кларк и протянула Гретхен зловещий листок зеленоватой бумаги.
– Хорошо! – безмятежно прощебетала девочка.
– Мисс Уиппл, вы ведь понимаете, что ещё одно замечание – и вас отстранят от занятий?
– Само собой, – подтвердила Гретхен. – Именно поэтому я так радостно и улыбаюсь.
* * *
Гретхен вышла из здания Средней Школы Бун-Риджа как раз в тот момент, когда Эйса парковал Уиппла-Шмыппла. Так он прозвал автомобиль, который цветом напоминал зеленоватую плесень, а вонял и того хуже. Семья Эйсы была достаточно обеспеченной, чтобы купить для него не только мотоцикл, но и новёхонькую спортивную машину. Мэр Уиппл частенько брал сына в разные автосалоны, пытаясь уговорить его на шикарный BMW.
Правда, Эйса захотел не шикарный BMW. А Уиппла-Шмыппла, который был даже старше, чем Гретхен, и который он в итоге приобрёл в салоне подержанных автомобилей в Джанкшен-Сити – городе, расположенном в двадцати милях к востоку от Бун-Риджа. Мотоцикл он тоже купил сломанный и сам довёл его до ума. Несколько недель пятачок перед домом Уипплов был весь закапан маслом и усыпан хромированными деталями. Бабушка очень негодовала по этому поводу, но Эйса сиял и казался почти счастливым. Но только почти. А потом он убрал за собой весь мусор и вернулся к своим жутковатым улыбкам.
– Ты опоздал, – с укором заметила Гретхен, усаживаясь на пассажирское сиденье.
– Нет, это ты опоздала, – огрызнулся брат.
– У меня была важная встреча.
Эйса завёл двигатель Уиппла-Шмыппла. Старый седан шумно выехал со стоянки и с лязгом покатил в сторону шоссе. Когда они покинули территорию школы, Гретхен высунула голову в окно и с гордостью оглядела послание, выведенное мелом на кирпичных школьных воротах, – именно из‐за него она получила первое приглашение к психологу.
«ВСЁ ПОДВЕРГАЙТЕ СОМНЕНИЮ!» – значилось на кирпичной кладке.
Эйса то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, и Гретхен нисколько не сомневалась, что он заметил её шедевр. Ей стало интересно, согласен ли он с её точкой зрения, хотя не то чтобы ей непременно нужно было его одобрение. Да и потом, разве же Эйса признается в том, что что‐то одобрил?
– Они тебя что, выгоняют? – осведомился брат.
– Ещё один проступок – и меня отстранят от занятий, – беззаботно сообщила Гретхен.
Эйса фыркнул. Гретхен знала, что у её старшего брата есть свой внушительный список замечаний, хотя его обычно журили за драки и сигареты, а не за протестные стихотворения. Хотя, возможно, фырканьем Эйса выражал гордость за сестру. Впрочем, какая разница? Гретхен это нисколько не заботило.
Эйса притормозил на светофоре:
– То, что ты не передаёшь записки с замечаниями бабушке и папе, не значит, что они не знают о твоих шалостях. Я слышал, как они обсуждали, не отправить ли тебя в другую школу.
Гретхен рассмеялась, но смех получился вялым, примерно как работа двигателя Уиппла-Шмыппла.
– Да ладно тебе заливать! В какую ещё школу? Куда?
– Не знаю, куда‐то в Северную Каролину. Уверен, Ба подобрала школу с самой уродливой формой и с самой отвратительной кормёжкой. Какое‐нибудь предельно благопристойное местечко, – с притворной улыбкой сообщил Эйса, и Гретхен потупилась.
– Зелёный, – пробормотала она.
– Если так и продолжишь выделываться, то уже к Новому году тебя здесь не будет.
– Зелёный! – завопила Гретхен.
Эйса со смехом повернулся к дороге. Уиппл-Шмыппл, подрагивая, пересёк перекрёсток.
Эйса наверняка врал. Не может такого быть, чтобы Ба отправила Гретхен в пансион. Эйсу же она никуда не отправляла, несмотря на его синяки и бесконечные записки от школьного начальства. Впрочем, ему всегда позволялось больше, чем Гретхен. Он был в семье первенцем и единственным сыном. Ему предстояло унаследовать семейное дело. А что взять с Гретхен? Может, ей и впрямь только одна дорога – в пансион?
– «Выделываться» – по мне, довольно неудачный глагол, – заметила Гретхен. – Выделываться можно только перед кем‐то, а это точно не про меня.
Уиппл-Шмыппл с грохотом понёсся по Мэйн-стрит, а потом свернул на Авеню Б и с треском остановился напротив аккуратно подстриженной лужайки перед домом Уипплов. Статуи пухлых купидончиков, натянувших лук для решающего выстрела, казалось, пристально наблюдали за машиной. Вокруг дома были рядами высажены кусты, которым ножницы садовника придали форму безупречных квадратов. Казалось, опрятная лужайка необычайно оскорблена шумным присутствием Уиппла-Шмыппла.
Эйса заглушил двигатель, и шум мгновенно стих. – Ты и впрямь всё подвергаешь сомнению, – заметил он.
– А то! – гордо хмыкнув, подтвердила Гретхен.
– Прекрасно.
– Прекрасно? – Девочка нахмурилась. Это прозвучало почти как комплимент!
– Продолжай в том же духе. Эдак уже очень скоро своими глазами увидишь Смоки-Маунтинс
[3]. А я, кстати, всегда мечтал о второй спальне. – Широко ухмыляясь, Эйса вышел из машины и направился к дому прямо по аккуратному газону, оставляя на нежной траве отчётливые следы.
