«Как же глупо было надеяться, что Эйса и впрямь меня похвалит», – подумалось Гретхен. Она ведь нужна брату не больше, чем бабушке или отцу, – то есть вообще не нужна. Да и потом, какой от неё прок дома? Из Эйсы готовят смену папе, ей же подобное и не светит. Она же не первенец, а «второй ребёнок», так зачем она вообще? Знай только не суйся в семейные дела, которые тебя совсем не касаются, – вот и вся её задача.
Гретхен подумала о том, что, может, и впрямь будет лучше, если её отправят в Северную Каролину. Возможно, там она встретит учителей, которые будут поощрять в ней независимость суждений. Может, у неё даже появятся друзья – сверстники, которым будет плевать на её фамилию. Ради такого можно стерпеть и уродливую школьную форму, и невкусную еду.
Вот только в Северной Каролине Гретхен точно не найдёт ответов на вопросы, которые так мучают её сейчас. На вопросы, тесно связанные с парком Бун-Риджа и с разговором, который она услышала в собственном доме.
В тот день, когда бегуны, вышедшие на пробежку в парке, нашли тело Эсси, Гретхен при помощи стакана, приставленного к стене – по её многолетнему опыту подслушиваний, надёжнее метода не существовало, – услышала разговор, который происходил в отцовском кабинете. В кабинете собрались Орсон Мозер, шериф Бун-Риджа, и Вернон Уилкс, городской коронер.
– Информация точная? – спросил мэр Уиппл.
– Абсолютно, – подтвердил коронер. Стена слегка приглушала его глубокий, низкий голос. – Тело было найдено в ущелье, но все кости целы. На девушке нет ни синяка, ни царапинки, поэтому причина смерти остаётся загадкой.
– И всё же она мертва, – вставил шериф Мозер.
– А что бегуны, которые её нашли? – уточнил мэр Уиппл. – Им что‐нибудь известно?
– Это малолетние дети, – сообщил шериф. – Они первым делом вызвали нас. Тело никто из них не трогал. Ясно как божий день: когда они обнаружили потерпевшую, она была уже мертва.
– Славно, – одобрил мэр Уиппл. – Тогда в нашу версию поверят.
– А какова наша версия? – уточнил коронер.
– Девушка упала с обрыва, это ведь очевидно. Поскользнулась на камнях – они ещё не успели обсохнуть после ливня. Потеряла равновесие, упала и разбилась.
– Уиппл, – строго сказал шериф Мозер, – дело требует расследования.
– Едва ли, – произнёс мэр Уиппл. – Я знаю, кто отнял у неё жизнь.
– Кто?! – хором спросили коронер с шерифом.
– Смерть, – сказал мэр. – Убийца Эсси Хастинг – Смерть. И лишь Смерть знает, почему её жизнь оборвалась раньше срока.
– Но ведь это совершенно не согласуется с… – возмущённо попытался было возразить шериф Мозер.
– Господа, ваша задача – выполнять поручения мэра. Гибель Эсси Хастинг – трагическая случайность. Она упала с обрыва в Гикори-парке, прямо на острые камни. Город будет скорбеть по ней, и я со своей семьёй тоже выкажу соболезнования. А потом жизнь вернётся в привычное русло.
После этих слов повисла тишина. Она была такой долгой и непрерывной, что Гретхен даже испугалась, не упустила ли что‐нибудь важное, и плотнее прижала ухо к стакану.
– То есть вы хотите, чтобы мы сообщили всем именно это? – спросил шериф Мозер.
– Да. Потому что именно так всё и было, – процедил мэр Уиппл. – Мы же договорились.
– Конечно-конечно! – вставил коронер своим низким голосом. – Мой отчёт полностью подтвердит вашу версию.
Гретхен кинулась к себе в комнату. Уши горели от слов, которые по‐прежнему звенели в голове.
Убийца.
Расследование.
Ни синяка, ни царапинки.
Отчего‐то Гретхен почувствовала себя грязной, ей даже захотелось вычистить эти слова у себя из ушей ватными палочками.
Убийца Эсси Хастинг – Смерть. Смерть отнимает жизнь у каждого, это правда, и Гретхен прекрасно это знала. Но по разговору отца с шерифом и коронером у неё создалось впечатление, что речь идёт не об этом. Что на самом деле всё было не так. Но правду они никому не расскажут. Эта тайна так и останется при них.
Что‐то тут нечисто. Здесь явно есть какая‐то загадка. И отец хочет скрыть её ото всех. Конечно, Гретхен не первенец в семье Уипплов и не станет продолжателем семейного дела. Но то, что её от всего отстранили, не значит, что она не сможет докопаться до правды.
Её отец скрывал важную тайну, и Гретхен решила её раскрыть. Она докажет, что ничем не хуже остальных Уипплов. А значит, нужно любой ценой остаться в Бун-Ридже. Северная Каролина подождёт. Придётся писать поменьше стихов и получать поменьше замечаний – с этим она точно справится.
Гретхен решительно скомкала зелёный листок бумаги и направилась в дом.
6
Ли
Ли завязал фиолетовый бантик на очередной стеклянной банке. Банки с фиолетовыми бантиками хранились на пятой полке, до которой Ли пока не доставал без стремянки. Джудит сидела в приёмной – она ещё не закончила говорить с миссис Дерри, записавшейся на пять часов. Ли вошёл в комнату и, не глядя ни одной из дам в глаза, забрал занозистую стремянку, которую мама прислонила к стеклянному шкафчику, и утащил в кладовку, чтобы убрать воспоминание миссис Дерри на место.
«Наверное, это страшное воспоминание», – подумал он, проводя пальцем по ребристой крышке банки. Её содержимое было чёрным, как ночь, и густым, как сироп. Воспоминание было ещё свежим и потому хлюпало и пузырилось. Наверняка оно было самым что ни на есть жутким – именно такие и хранились на пятой полке.
Стремянка скрипнула под ногой Ли. Он потянулся и затолкнул банку на нужное место, убедившись, что надпись «Забыть» на этикетке отчётливо видна. Потом слез на пол, смотал остатки ленточки в аккуратный клубок и убрал их вместе со швейными ножницами. Вот и всё – дело сделано.
Прежде чем выключить в кладовке свет, Ли замер и окинул взглядом полки с банками. Удержаться от этого было совершенно невозможно – это было так же естественно, как почесаться, если тебя одолел зуд. Пять полок с воспоминаниями так и приковывали к себе взгляд.
Первая полка, самая нижняя, была заставлена плотнее всего. На ней поблёскивали серебром банки, наполненные всякими Мелочами – досадными неудачами, промашками, сказанными не к месту словами. У горлышка банки были обвязаны голубыми ленточками. На второй полке стояли банки с оранжевыми бантиками, до краёв заполненные тем, что со стороны могло бы показаться лимонадом. В них хранились воспоминания О Людях – вплоть до тембра голоса или оттенка веснушек. На четвёртой полке стояли банки, украшенные зелёными ленточками и наполненные Чистым Счастьем. А над ними, на пятой полке, темнели банки, перевязанные фиолетовыми ленточками – в них были запрятаны Плохие Воспоминания, как в банке миссис Дерри. Но больше всего Ли зачаровывали воспоминания, хранящиеся на третьей полке. Хранились они в банках, украшенных красными бантиками, и являлись, по сути, воспоминаниями О Любви. Цветом и густотой они походили на вишнёвую настойку и бурлили в своих банках, словно их постоянно подогревали на сильном огне.
