Однако выбирать не приходится. А у Жана, как сейчас говорят, креативное мышление. Нестандартный подход ко многим вещам, в чём она, к сожалению, убедилась на собственном опыте. Но в данной ситуации это, возможно, на пользу.
– Послушай, я… – осмелилась Карина.
Жан умолк на полуслове. Оказывается, он что-то говорил.
– Я-то слушаю. А вот ты меня – нет, – слегка обиженно проговорил он.
– Прости… У меня… кое-что произошло. В общем, появилась проблема. Вернее, не проблема, а… – Она сбилась и уже жалела, что завела этот разговор.
– Тебе нужно выговориться, так? – спокойно спросил Жан. – Я готов. В любое время.
«Всё-таки он молодец! – растроганно подумала Карина. – Хотя и сволочь, конечно».
– Завтра? Часов в десять? Или у тебя репетиции?
– Не важно, что там у меня. Куда прийти?
– Давай встретимся в кафе на Гоголя. Возле твоего дома. Там не шумно. Мы часто туда ходили, – зачем-то вспомнила она, и голос против воли дрогнул. «Только бы не заметил!»
Жан, разумеется, не мог не заметить.
– Помню, Манюня. Как же глупо…
– Пожалуйста, не надо! Мне, правда, не до этого и…
– Просто это так похоже на свидание, – мягко и чуть виновато проговорил он.
Играет или вправду грустит о прошлом? Вечно с ним так: не поймёшь, что к чему.
– Нам было хорошо вместе. У меня никогда ни с кем не было таких отношений. Не сердись.
– Я не сержусь. И это не свидание, – отрезала Карина.
Не хватало разнюниться! Она злилась на себя, потому что знала: между ними ничего и никогда быть не может. И обида велика, и любовь закончилась, и он никогда не изменится. Она переболела Жаном и не собиралась начинать всё сначала! Но почему так ноет душа? Откуда эта глухая тоска?
После их разговора девушка съездила на кладбище к дяде Альберту: вчера туда не попала. Позвонила Зое Васильевне, чтобы узнать, как найти могилу, а та предложила съездить вместе. Они положили цветы на заваленную венками и букетами могилу, поплакали, погоревали. О вчерашнем эпизоде вдова не упоминала.
Попала домой Карина лишь поздно вечером: когда отвезла Зою Васильевну домой, та ни в какую не хотела её отпускать. Пришлось подняться, попить чаю, поговорить. Потом пришла с работы Елена Васильевна, которая в первое время решила пожить с сестрой, и она ушла.
Уже забравшись в ванную, с досадой вспомнила, что хотела покрасить волосы, но забыла краску в машине. Ладно, пёс с ней, с краской. Можно и завтра. А лучше в салон сходить. В сердце кольнуло: Жан увидит её такой страхолюдиной!..
«Ну и пусть! Так даже лучше! Кто он такой, чтобы перед ним красоваться?»
Утром специально оделась в простые джинсы с водолазкой и светло-голубую куртку, волосы гладко зачесала в строгий пучок. Из косметики – только тушь и прозрачный бледно-розовый блеск. Не на свидание же! «Смотри, не раскисай и помни: не на свидание!» – напомнила она себе.
В кафе кроме них никого не было. Они подошли к дверям одновременно. Жан пришёл пешком – жил в соседнем доме. Если его и удивил её измотанный вид и седина, он этого не показал.
Сам Пожидаев не изменился: красивый, уверенный в себе молодой мужчина. На нём был белый свитер с высоким горлом и серые замшевые брюки. На мизинце красовалось кольцо с прозрачным камнем. Раньше его не было.
В заведении всегда царил полумрак, и на столах для клиентов зажигали маленькие свечки в круглых стеклянных подсвечниках. Они, не сговариваясь, выбрали столик подальше от выхода, в самом углу, возле окна.
– Что будешь? – спросил Жан. – Есть хочу, как сто китайцев!
У неё аппетита не было, но не сидеть же за пустым столом.
– Кофе со сливками, пожалуйста. И шоколадное пирожное.
Официантка послушно чиркнула в блокнотик и повернулась к Жану. В глазах сразу зажёгся огонёк. Девушки всегда на него реагировали. «Я ревную?» – спросила себя Карина. И не смогла ответить.
Жан заказал греческий салат, отбивную с овощами и ананасовый сок. Он всегда и везде его заказывал.
Официантка ушла. Пожидаев поставил локти на стол, сцепил ладони и упёрся в сплетённые пальцы подбородком. Его любимая поза. Взгляд получается интимный, глаза в глаза.
Что такое, в конце концов?! Сколько можно этих воспоминаний?
– Видишь, я изменилась, подурнела, – с места в карьер начала Карина, чтобы развеять своё размягчённое меланхоличное состояние. – Не перебивай, пожалуйста! В то, что со мной происходит, сложно поверить, но уверяю тебя, я не тронулась умом и ничего не выдумываю!
– Многообещающее начало, – хмыкнул Жан, – но я в курсе, что ты не сумасшедшая.
Она прикрыла глаза, обдумывая, с чего начать. Им принесли заказ. Он немедленно принялся за салат. Карина посмотрела в чашку с кофе и стала рассказывать. Старалась говорить спокойно, не слишком вдаваясь в детали, но против воли срывалась на эмоции. Рассказала про брак отца с Азалией, про ссору с папой и непростые отношения с мачехой. Потом перешла к событиям последних месяцев. Подробно описала свои видения. Поделилась подозрениями.
Жан слушал внимательно, не забывая при этом есть. То, что война войной, а обед по расписанию, было одним из немногих жизненных принципов, которые он соблюдал. К моменту, когда Карина закончила, перед ним стояла идеально чистая пустая посуда. Сама она к еде не притронулась. Но, замолчав, выпила залпом всю чашку. Кофе остыл, но это было неважно: в горле пересохло, хотелось пить.
– Да… Такого я не ожидал.
– Я сама не ожидала. Но это правда.
– Не сомневаюсь, – успокоил он, – но что со всем этим делать?
– Только не надо посылать меня к врачам!
– И не собирался.
Он опустил глаза и довольно долго молчал, а после выдал:
– Ты не думала, может, это что-то вроде порчи?
– Вроде чего? – опешила она. – Ты в это веришь? В колдовство, чёрную магию и всю эту чепуху? Или шутишь?
– Не такую уж чепуху, – возразил Жан. – И я не шучу. Сейчас многие верят. На свете много необъяснимого.
– Да, но… Это средневековье какое-то.
– Ты и сама нечто подобное предполагала, – проницательно заметил он. – Давай рассудим. Тут можно подумать только на две вещи. Либо ты сбрендила. Не надо сверкать глазами, я не говорю, что сам так считаю. Либо кто-то тебя изводит.
– Кто?
– Не придуривайся. Твоя Азалия.
– Она не моя. Хорошо, но зачем? И как она это делает?
– Не важно, зачем. И кто её знает, как. Важно, каким образом прекратить.
– Скоро она уедет, может, нужно просто подождать, – вздохнула Карина.
– Ага! – Жан хлопнул ладонью о стол. – И что от тебя останется через месяц?
