В общем, мимо Надиного дома она промчалась, не оглянувшись. Неслась прочь из посёлка, в сторону моря. Она точно так же была влюблена в него, как и Маруся. Если бы они хоть раз поговорили с матерью по душам, та точно знала бы, где искать дочь. Но вот не поговорили. И пока Маруся пребывала в твёрдой уверенности, что Алиска ревёт на Надином татуированном плечике, та бежала туда, где ей всегда становилось легко и спокойно – на берег моря.
А если точнее, на мыс Каменный Клык.
Разумеется, она наведалась туда почти сразу же после приезда, заинтригованная рассказами риелтора. Это место очаровало её с первого взгляда. Во-первых, здесь никогда никого не было. Видимо, люди боялись обвала пород, и старались обходить обрыв стороной. Во-вторых, сверху открывался вид, от которого у Алиски выступали слёзы на глазах и перехватывало горло. Такое труднообъяснимое, пронзительное ощущение. От восторга хотелось одновременно орать во весь голос, смеяться и плакать. Бескрайняя – не получалось подобрать лучшего слова, как она ни пыталась! – водная гладь. Серовато-зелёные величавые воды. Казалось, будто пьёшь этот простор, эту ширь, но в то же время она поглощает тебя, захватывает. И ты растворяешься, таешь в её глубине.
Иногда вдали проплывают корабли, крошечные и бесшумные, словно игрушечные. А ты стоишь на самом краю обрыва, и шальной ветерок треплет волосы. Страшно, но это какой-то особый, весёлый, сладкий страх, пополам с хмельной радостью. Иногда девочке хотелось разбежаться и прыгнуть в бездну. В Алискиной душе жила иррациональная уверенность, что при этом не свалишься камнем в водную пучину, а взмоешь кверху, будешь парить, как птица…
Чтобы попасть на мыс, нужно было взять сильно влево от посёлка, перейти через большой луг, преодолеть неглубокий овраг и чахлый перелесок. Эта была короткая дорога, а имелась ещё и длинная, как в сказке про Красную Шапочку. Обычная просёлочная колея, пыльная и серая, вела от окраины Каменного Клыка, вилась параллельно береговой линии и внезапно обрывалась почти у самого мыса. Здесь же лежал необычной формы серый камень.
Он был похож на гриб с огромной, метра полтора шляпкой и короткой ножкой. Наверное, камень лежал здесь давно и намертво врос в землю. Может, из-за него мыс и назвали Каменным Клыком, предположила Алиса, впервые увидев странный «гриб». Может, раньше он был ещё больше. Девочка попробовала сесть на него, но почему-то это было неприятно. Тёплый на ощупь, камень, тем не менее, холодил, вымораживал всё внутри. Воздух над ним казался подвижным, наэлектризованным. Алиса вскочила и больше сидеть на камне не пробовала. Да и вообще обходила его стороной.
Сам мыс, сильно выдающийся в море, был совершенно лысым, лишённым растительности. Сухая, словно вытоптанная, растрескавшаяся земля без единой травинки или кустика. Чем ближе к краю обрыва, тем глубже были змеящиеся трещины. Гора постепенно, слой за слоем, обваливалась, сползала к морю. А оно настойчиво билось, ласково звало к себе там, внизу, у подножья утёса, год за годом подтачивало твердь. Рано или поздно и то место, на котором стояла сейчас Алиса, тоже обрушится вниз, но девочку это ничуть не пугало. Она попросту не думала об этом.
Особенно сейчас. В голове роились сердитые, мстительные и отчаянные мысли. Алиса всхлипывала, размазывая слёзы по щекам, и жалела себя. Эх, была бы жива бабОля! Она бы успокоила, поняла… И показала всем, как обижать любимую внучку! Алиска мысленно вела с бабОлей нескончаемый диалог. Выговаривала ей за ранний уход, за то, что бросила её одну. Жаловалась на мать и Руслана. Рассказывала, как ей нравится море. Делилась сомнениями и опасениями. БабОля слышала и вроде бы даже отвечала.
Постепенно Алиска немного успокоилась. Сквозь обиду и горечь стал пробиваться стыд. Не стоило ей говорить такое маме. Они с бабОлей часто разговаривали про неё. БабОля с ласковой усмешкой называла маму «рассомахой», что означало – непрактичная, доверчивая, тихоня безответная. Как ребёнок. Такую всякий обидеть может. И обижали, бывало. Мать не знала, что бабушка давно поведала внучке о её появлении на свет. О том, как внезапно впервые влюбилась погружённая в учёбу и домашние заботы Маруся. И о том, как возлюбленный предал её, а она ни на секунду не задумалась о том, чтобы избавиться от непрошенного младенца. Выходит, мама её, Алиску, не предала…
БабОля в красках расписывала, как тяжело вынашивать ребёнка, будучи незамужней и такой юной. Быть предметом обсуждений учителей, одноклассников и односельчан. Лишиться выпускного и перспектив. Подружки уехали в город поступать, а Маруся отправилась в роддом. Они бегали на свидания и вечеринки, а она ночами качала орущую Алиску. И много ещё рассказывала бабОля, втайне надеясь, что внучка ни в коем случае не повторит ошибок матери.
Алиса очень любила маму. Не так, как бабОлю, которую считала чем-то вроде части себя самой, и потому не могла без неё обходиться ни дня. БабОля была защитой, опорой и при этом – вторым «я». Пожалуй, любовь Алисы к Марусе была похожа на любовь к сестре. Причём не к старшей, а к младшей. Той, которую надо оберегать, лелеять и защищать.
Когда в жизни матери наконец-то появился мужчина, бабушка и внучка восприняли его совершенно одинаково: настороженно, опасливо, ревниво и в то же время с надеждой. Потом, когда познакомились поближе, опасения постепенно растаяли. Руслан был отличным парнем, который вроде бы не собирался бросать и обижать Марусю. Правда, бабОлю беспокоило, что он чересчур, по её мнению, умён и красив. Алиска не соглашалась, даже дулась: как и любой ребёнок, она была убеждена, что её мама – самая лучшая.
БабОля со смехом рассказывала случай, который произошёл с Алиской, когда той было лет пять. Маруся забрала малышку в город, и они отправились в зоопарк. В какой-то момент девочка отстала от матери, и они ненадолго потеряли друг друга из виду. Алиска принялась реветь, звать маму, вокруг немедленно начала собираться толпа, и кто-то спросил, мол, какая из себя твоя мама – чтобы легче её отыскать. И Алиска тут же выпалила: «Моя мама – это та, которая самая красивая!»
Девочка совершенно не возражала против того, что мать устроила-таки личную жизнь: у неё самой была бабОля, пусть бы и у матери кто-то тоже был. В большом городе одной плохо.
Всё изменилось, когда бабОли внезапно не стало. Алисе было так страшно остаться без человека, на котором замыкалось её существование, который стал осью всей жизни, что она готова была обвинить в этой потере весь мир. Теперь у Маруси был Руслан, а у Алисы – никого. Искать опору в лице матери казалось странным: она давно привыкла относиться к ней, как к маленькой и неразумной. Чаще всего Алиска, умная и проницательная девочка, сама понимала, что её нападки и издевательства над матерью и Русланом бессмысленны, но ничего не могла с собой поделать. Ей больше не хотелось оберегать маму от несовершенного мира. Хотелось уколоть побольнее, уязвить, задеть.
Правда, теперь, по прошествии какого-то времени, видя непрекращающиеся попытки матери примириться с ней, подружиться, Алиска немного успокоилась, стала оттаивать. Вид огорчённого очередной выходкой Марусиного лица перестал доставлять удовольствие. Девочка постепенно возвращалась к себе прежней, ещё немного – и их отношения пошли бы на лад, как мечтала Маруся.
