Снял ботинки, прошёл на кухню, по пути зажигая везде свет: так он чувствовал себя увереннее. Кухня, разумеется, оказалась пустой. Пахло свежей выпечкой. На столе, заботливо прикрытая льняным полотенцем, стояла большая тарелка. Судя по аромату, вечером жена пекла пирожки.
Он вымыл руки, подошёл к столу и откинул салфетку. Ему вдруг захотелось есть. Пирожки были аппетитные: ровные, золотистые. Надкусил один из них и зажмурился от удовольствия: внутри оказалась ещё тёплая малиновая начинка. Было сказочно вкусно. «И где это Маруська раздобыла малиновое варенье?» – подумал он, сам не заметив, как дожевал пирожок.
Руслан поставил на плиту чайник, достал из холодильника молоко. На полке стоял глиняный горшочек: видимо, жена оставила ему мясо на ужин. Но мяса не хотелось. Только пирожков. «Что это я, – подумал он, донельзя удивившись своей странной забывчивости, – есть собрался, а к Маруське не заглянул?!» Он почти бегом направился в спальню. Осторожно открыл дверь и зашёл внутрь.
На этот раз окно оказалось закрытым, и в комнате было душновато. Глаза быстро привыкли к темноте, к тому же в комнату падал свет из коридора, и Руслан разглядел лежащую на кровати фигуру. Жена повернулась на бочок, спиной к нему, и уютно сопела. Волосы тёмной тенью разметались по подушке, одеяло тихонько вздымалось в такт дыханию. Лежала она странно, почти поперёк кровати, так что ему, получается, нужно будет каким-то образом подвинуть её на свою половину, не разбудив при этом…
Придётся поспать сегодня в гостиной. Тревожить Марусю не хотелось.
Он подошёл ближе, легонько погладил жену по волосам. Она не пошевелилась, никак не отреагировала. Видимо, наглоталась своих таблеток. Пора с этим завязывать, как бы привыкание не возникло… Хотя, с другой стороны, пусть выспится. В последнее время ей нечасто удавалось полноценно отдохнуть. Как говорила бабушка, сном все болезни лечатся. Наверное, даже душевные травмы.
Руслан вернулся в кухню, налил себе чаю. Заваривать его не потребовалось: в чайничке оказалась свежая заварка – Маруся обо всём позаботилась. Он набросился на румяную выпечку. Помимо сладких, на тарелке лежали пирожки с начинкой из лука и яиц. Такие он особенно любил, их очень вкусно пекла мама. Никто не умел печь так, как она. У Маруси получалось очень хорошо, но до маминых пирогов она не дотягивала. Хотя жене он, само собой, этого никогда не говорил. Тем более, скорее всего, дело лишь в детской привычке.
Пирожки, которые он уплетал сейчас, были очень похожи на мамины: воздушное, нежное тесто, много начинки, хрустящая корочка… Сам того не заметив, слопал целую тарелку. «Разъелся и Маруське ничего не оставил», – покаянно подумал он. Вымыл посуду, принял душ, кое-как постелил себе на диване и лёг.
Сон не шёл. Вместо этого Руслан вдруг ощутил, что сильно возбуждён. День был долгий и нервный. Неожиданная находка, встреча с Наумовым, их странный разговор… В голове роились тревожные, даже пугающие мысли, и обычно в подобном состоянии ему было не до любви. Но сейчас творилось что-то невероятное. Желание нарастало, и он чувствовал себя подростком, который насмотрелся журналов для взрослых. Внизу живота ныло, но это было не приятное томление, а навязчивое ощущение, сродни зубной боли.
Он изо всех пытался отвлечься, только ничего не выходило. Хуже того, в ответ на попытки сознания переключиться на другие мысли, перед глазами стал настойчиво маячить образ Ирины. Она сладко, многообещающе улыбалась, картинно облизывала губы, принимала соблазнительные позы. Желание достигло апогея, Руслан ждал, что всё вот-вот кончится… Но пытка продолжалась, он пылал, как больной гриппом, и едва не рычал от напряжения и боли.
Руслан вскочил с кровати и бегом бросился в ванную. Забрался в душевую кабину и, зажмурив глаза, включил холодную воду. Ледяные струи обожгли тело. Он ёжился, дрожал, стучал зубами, но упорно продолжал стоять под душем. Вода колола и хлестала разгорячённую кожу, рвала его на части, заставляя забыть обо всём на свете.
Способ сработал – наваждение пропало. Он ещё минут пять не вылезал из кабины, закончив терапию контрастным душем. Выйдя из ванны, решил принять снотворное. Чтоб уж наверняка покрепче заснуть.
Он знал, где Маруся держит таблетки, и направился прямиком на кухню. Открыл навесной шкафчик, достал упаковку с пилюлями. Проглотил одну капсулу. Подумал, и добавил вторую. Пусть быстрее подействует. Запил лекарство и снова отправился в гостиную, улёгся на диван. Вторая попытка удалась: уснул он почти мгновенно. Как в яму провалился. Снотворное, наверное, и до желудка не успело добраться.
За всю свою жизнь он ни разу не видел во сне кошмаров. Даже в детстве. Сегодняшняя ночь стала исключением.
Ему снилось, что он лежит в спальне, рядом с Марусей. Она крепко спит, а ему уснуть не удаётся. В соседней комнате, в гостиной, стоит гроб с телом. Умер кто-то из близких: то ли мама, то ли отец, то ли Алиска. Или, может быть, все трое сразу. Сны часто абсурдны, неподвластны обычной, дневной логике.
Руслан и Маруся долго сидели у гроба, и пошли ненадолго прилечь. Теперь жена спит, и он тоже старается заснуть, но неожиданно слышит тихий шорох в соседней комнате. Он, затаившись, пристально смотрит на открытую дверь, стараясь убедить себя, что ему просто показалось. В спальне темно, а в гостиной ярко горит свет. Звук повторяется, и он отчётливо понимает, что его издаёт тот, кто покоится в гробу. Больше некому. Он замирает в кровати. От ужаса его тело словно покрывается ледяной коркой, к голове, наоборот, приливает жар. Глазам становится горячо и тесно в глазницах, они выпучиваются и наполняются слезами.
Между тем звуки в соседней комнате становятся громче и отчётливей, можно безошибочно понять, что там происходит. Руслан не видит этого, но чётко представляет себе, как лежащий в гробу мертвец медленно, тяжело поднимается и садится. Закоченевшее непослушное тело с трудом слушается хозяина. Мёртвые пальцы упорно скребут обивку гроба, жадно цепляются за края. Жесты отрывисты и неуклюжи – это лишь убогая пародия на движение. Наконец, усевшись, покойный (или покойная?) пытается вылезти из гроба, и стол под ним слегка скрипит.
Руслан тонко, жалобно подвывает: он и не подозревал, что его горло способно воспроизводить такие жалкие беспомощные звуки. Пошевелиться невозможно: руки и ноги словно примёрзли к кровати. Щекам горячо: Господи, неужели он плачет?! Он закрывает глаза, а в следующую минуту, открыв их, видит, что на стене напротив двери появилась тень. Существо выбралось из гроба, слезло со стола, и теперь приближается к двери. Тень колеблется, растёт, густеет. Мертвец, подволакивая ноги, шатаясь из стороны в сторону, неуклонно движется вперёд. Шаркающие, нетвёрдые шаги раздаются ближе и ближе.
Внезапно Руслан понимает, что способен двигаться. Путаясь в одеяле, вскакивает с кровати, склоняется над Марусей, трясёт за плечо, стараясь разбудить. Из сведённой судорогой глотки по-прежнему доносится лишь слабый писк: он хочет закричать, позвать жену, но ничего не выходит.
В панике оглядываясь на дверь, он замечает, что ночной гость неумолимо приближается. Ещё минута, и мертвец заглянет в спальню! Надо спешить, надо спасаться! Настойчиво, даже грубо теребит, тормошит Марусю, пытаясь вырвать из сна. В отчаянии принимается хлестать жену по щекам, надеясь, что от боли она придёт в себя. Голова её безвольно поворачивается под его ладонями. И в это мгновение он замечает, что кожа её холодна, дыхания не слышно, а тело словно деревянное…
