Стрельников взял стул и, дотянувшись до предпоследней полки, вынул две толстые книги, затем подвинул к стенке второй ряд не так плотно стоящих книг и опустил в образованный проем бесценную флешку. После чего внимательно осмотрел шкаф и, не найдя следов тайника, направился в гостиную. Здесь старинная тяжелая мебель необычно сочеталась с вкраплением достижений технического прогресса. Над комодом в полстены висел плазменный телевизор.
Это ж сколько надо копить с врачебной зарплаты на это чудо прогресса? Хотя зачем копить? Мог подарить мужчина. Скажем, не украшение или очередную шубу, а телевизор. Вывод Стрельникову не понравился. Почему эта мысль ему неприятна, он не мог объяснить. Да и объяснять, собственно, было нечего. Но мысль о мужчине, бывавшем в этой квартире, все равно ему была неприятна.
Что я дарю Лере? Стрельников задал себе вопрос и задумался. А ведь ничего, кроме денег, не дарил. Деньги дарят или дают? Или только рассчитываются за услугу? Странно, только раньше этот вопрос его не волновал. Лера зачастую демонстрировала новую покупку, считавшуюся его подарком, и он оставался благодарным ей за то, что не приходилось тратить свое время попусту. Настроение от этих размышлений испортилось. Повертев пульт, Стрельников нажал без разбора кнопку, и черный экран ожил.
– …Я сделала пластическую операцию, когда мой молодой человек ушел к моей подруге, – донеслось с экрана.
Стрельников смотрел на экран, с которого молодая женщина с рекламной радостью вещала о своих жизненных проблемах. Ему вдруг захотелось узнать, что же нарастила, или укоротила, а то и вовсе удалила женщина. Какое чудо сотворили пластические хирурги, что мужчина, которому она надоела до чертиков, воспылал безудержной страстью и вернулся к ней? Через минуту, послушав муть, несущуюся с экрана, Стрельников не выдержал и переключил на другой канал. На экране, томно закатив глаза, проблемы человечества решала то ли ясновидящая, то ли яснослышащая.
Стрельников выключил телевизор, вернув пульт на прежнее место.
На завтрак он сварил крепкий кофе и достал из хлебницы черный подсохший хлеб с черносливом.
* * *
В это утро Красников зашел в приемную генерального директора с неприятной дрожью в теле. Ладони от напряжения вспотели.
Отсутствие Стрельникова коллектив почувствовал на следующий день. Все было как всегда, но чуточку иначе: чуть больше разговоров, чуть дольше обычного длилось чаепитие, больше хождения по кабинетам. Короче – было больше безделья. Вечно занятая секретарь и та нашла время на личные телефонные разговоры.
Красников знал, что, несмотря на его строгость, коллектив всерьез его не воспринимал. Вот и теперь Виолетта даже не отключила телефон, а только прикрыла ладошкой трубку. Но это – дело времени. Живите пока спокойно. Посмотрим, как ты потом будешь просить, чтобы я тебя оставил на этом месте. От этой мстительной мысли Красников немного расслабился.
– Подготовьте мне все документы по тендеру, – распорядился Красников, даже не поздоровавшись с секретаршей.
– Без распоряжения Пал Палыча – не могу. Это – во-первых. Во-вторых, по вопросам, связанным с тендером, Пал Палыч просил связываться с ним лично. – Виолетта кивнула в сторону запертой двери, предусмотрительно понизив голос, словно там находился всесильный Стрельников. При этом она убрала ладошку с трубки и поднесла ее к уху, всем видом давая понять, что помочь Красникову она ничем больше не может.
Что-то подобное Красников и предполагал. Но все же теплилась надежда, что Виолетта не придаст особого значения тому, какие документы затребовал исполняющий обязанности генерального. И получит он все на блюдечке с голубой каемочкой. Но такое только в сказке возможно, но никак не в приемной Стрельникова.
Максим Валентинович остановился у двери. Первая кандидатура на увольнение сместилась на одну позицию вниз. Ее место заняла стрессоустойчивая секретарша.
– Виолетта, соберите мне всех начальников отделов, – Красников посмотрел на часы. – Жду через полчаса у себя в кабинете.
Полной информацией о предстоящем тендере владел единственный человек в банке – Стрельников. Информацию просчитывали и анализировали разные отделы, после чего полученные результаты в виде коротких отчетов стекались на стол генерального. Какое дальше решение принимал Стрельников, никто не знал.
Вернувшись в свой кабинет, Красников устало плюхнулся в кресло. Злость на секретаршу не проходила. Красников достал пузатую бутылку французского коньяка. После глотка спиртного первая неудача уже не казалась такой страшной. Он обязательно найдет выход. Надо сосредоточиться и подождать.
Он прикрыл глаза, чтобы лучше увидеть свою мечту – пестрящие заглавия газет. Его устраивали все варианты. Главная новость дня или недели – Стрельников торгует конфиденциальной информацией банка. Сообщение растиражируют другие издания. И вот тогда придет его, Красникова, звездный час. Он на правах исполняющего обязанности генерального директора банка созовет пресс-конференцию и скажет журналистам всех мастей, что для него, лично знавшего столько лет господина Стрельникова, это удар. Он, как и многие, доверял Стрельникову, а тот… Да еще и подельник Стрельникова. Да-да, без помощи Говорова Стрельников один не справился бы.
Придумав новый ход, Максим Валентинович улыбнулся. Даже в таком деле нельзя отдавать все лавры Стрельникову. Вот тогда Акулин и поймет свою роковую ошибку. Как можно было назначить на должность генерального Стрельникова, доверить свое детище проходимцу, обойти единственного племянника? Пусть не такого дальновидного, как Стрельников, но родную кровь. Вот он и посмотрит на них всех. Пьянящие мысли будоражили кровь.
«А если Акулин обо всем узнает?» – Мысль, так некстати пришедшая в голову, мгновенно отрезвила Красникова. Рубашка сама собой неприятно прилипла к лопаткам.
В дверь громко постучали. Не дожидаясь ответа, первым в кабинет зашел Войтенко – правая рука Стрельникова.
* * *
Говоров беспокойно ворочался до двух ночи. Бессонница последних лет стала привычным делом. И виной этой бессонницы был вовсе не ветер, противно шаркающий по жестяной обивке балкона.
Вячеслав неспешно поднялся с теплой постели и пошел на кухню, включил чайник и тяжело опустился на стул. Он так и сидел, уткнувшись в темные окна соседнего дома. Чайник засвистел, как паровоз: протяжно и надсадно, так, что он невольно вздрогнул.
К тяжелым мыслям, обычно приходившим по ночам, добавилось еще и беспокойство за Стрельникова. Он пытался успокоить себя тем, что Стрельников давно не мальчик и сам знает, что делает. «Хотя, – с сомнением подумал Говоров, – что он знает, кроме своей калькуляции?»
Никакой случайности в последних событиях, как пытался объяснить Стрельников, Говоров не находил. За спиной Стрельникова, а там считай, что и за его, Говорова, спиной велась кем-то расписанная как по нотам игра. Все было продумано до мелочей. И открытая слежка, поначалу казавшаяся нелепой, теперь становилась понятной, если допустить, что так было задумано. И за Павлом следил специалист, а не какой-то любитель. И засветился тот во дворе не случайно. Павел занервничал. Конечно, Стрельников старался виду не показать и держался хорошо, но он-то заметил.
