Бабушка еще долго рассказывала бы о своих внутренних противоречиях, но дверь внезапно открылась, и девушка, у которой возникли проблемы с переводом, со счастливым лицом вышла из кабинета. Сотрудник банка, получив по рации распоряжение, быстрым шагом направился к недавно скандалившей посетительнице. Бабушка засеменила в кабинет с надеждой решить все дела до закрытия банка. Коридор опустел. Рука, в которой Саша зажала ключ, вспотела.
В одно мгновение, пользуясь случаем, она быстро направилась к служебной двери. От волнения ключ еле попал в замочную скважину. Два поворота, и неприметная дверь открылась. Саша быстро шагнула в темноту. Тишину служебного коридора нарушал стук ее сердца. Дрожащие пальцы никак не могли нащупать скважину. Немного привыкнув к темноте, она увидела пятно на двери – свет из коридора. Сделав опять два спасительных оборота ключом, она перевела дух и прислонилась к стене. Там, за дверью, было слышно, как вернулся охранник, заняв свое место на перекрестке коридоров, ведущих в зал. Через несколько минут его шаги послышались совсем рядом. Значит, бабушка успела получить деньги и завтра ей не надо опять ехать в банк. В подтверждение ее догадки из коридора долетели знакомые обрывки фраз, что деньги прислала ей дочь и что зовет к себе в далекую Америку, да она никуда не поедет, куда ей ехать… Больше Саша, как ни напрягала слух, ничего не расслышала.
Сколько она так простояла, прислонившись к стене, неизвестно. Время текло необычно долго и вязко, как на изломе миров. Ей начало казаться, что стоит она так больше часа.
– Ну, что у вас, Елена Ивановна, больше посетителей нет? Девушка здесь сидела. Точно к вам не заходила?
Голос охранника вывел Сашу из прострации.
– Да точно, точно. Завтра придет твоя девушка. Видел, сколько времени потратили на разборки. Может, подумала, что и бабушка застрянет у нас надолго. Ох и говорливая, жуть!
Невидимая Елена Ивановна заперла дверь, потом для надежности подергала пару раз ручкой и, убедившись, что дверь заперта, направилась вслед за охранником. Следовательно, простояла она никак не час и не на изломе миров, а всего от силы минут десять, в пределах этого мира, в темном коридоре запасного выхода.
Наконец послышался звук тележки для уборки. Теперь разговаривали возле ее укрытия охранник, его голос Саша узнала сразу, и техничка. Все шло по четко расписанному плану. Сердце, так колотившееся в груди, пришло в норму, но теперь от напряжения затекла спина. Швабра с грохотом упала, скользнув по двери, и сердце Александры опять заколотилось прямо в висках. Тело от напряжения все ломило, как когда-то на поле, когда она студенткой-первокурсницей поехала на два бесконечно долгих месяца в колхоз.
Она не любила коллективную работу на полях вовсе не потому, что не понимала, почему сажают картошку колхозники, а выкапывать обязательно должна интеллигенция. Она вообще не любила никакой коллективной работы. Что значит коллективная работа? Безусловно, такая работа нужна и даже необходима. Только от такой работы ни уму ни сердцу. Саша признавала только лично сделанную работу. Делаешь и отвечаешь. Кто отвечает за коллективную работу? Выходит, коллектив и отвечает. А посему – никто конкретно.
Правда, коллективная работа на полях и весях давала возможность студентам получить в конце лета приличные, по тем меркам, деньги. В деньгах Саша никогда не нуждалась. Мать регулярно высылала помощь. Бабушка с пенсии совала в карман деньги – на девичьи нужды. Дед никогда денег не давал, но так было заведено, что деньги, лежавшие в шкатулке, разрешалось брать без отчета. Так что особой нужды в средствах она никогда не испытывала. Но ощущение своих, заработанных денег создавало иллюзию независимости, взрослости, что ли.
И вот теперь эта взрослая женщина играет в «шпионов», доказывая себе и Стрельникову… Что она и кому доказывает, Саша не успела додумать. Все звуки жизни, доносившиеся из-за двери, внезапно смолкли. Оказывается, рабочий день может заканчиваться по-разному. Вот здесь, в банке, свидетель тому тишина.
В ее отделении такого никогда не бывает, чтобы вот так – раз… и тихо.
Несколько минут Саша еще прислушивалась к невероятной тишине, словно попала в какое-то звукоизолирующее устройство. Больше ждать не было силы. Она на ощупь, касаясь рукой стены, шла вдоль коридора, пока нога не уперлась в первую ступеньку. Равномерно переступая со ступеньки на ступеньку, держась за перила, Саша поднялась на второй этаж и открыла тем же ключом дверь. Оказавшись в коридоре, она легко нашла боковую дверь, ведущую в кабинет Стрельникова. На нее, как и говорил Павел, падал свет от уличного фонаря. Включив маленький «шпионский», как шутя назвал фонарик Стрельников, она осмотрелась вокруг.
В кабинете своего руководителя, то есть главврача, она бывала неоднократно, но в «личных апартаментах» бывать никогда не приходилось. Насколько она знала, да и то на уровне сплетен, вхожих в «личный» кабинет главврача было немного. Злые языки поговаривают, что Людочка Савельева только благодаря частому посещению «этого» кабинета так быстро сделала карьеру от рядового врача поликлиники до заведующей дневным стационаром и метит на место Владимира Ивановича. Предположение казалось настолько неправдоподобным, что Саша напрочь отказывалась в это верить. Реально заменить Владимира Ивановича мог единственный человек – Елизавета, но уж никак не Людочка, имеющая в своем профессиональном арсенале только одно достоинство – доступ в «личный» кабинет главного.
И вот теперь Саша с интересом рассматривала «личный» кабинет Стрельникова. На рабочем столе стоял компьютер, рядом лежало несколько папок, аккуратно сложенных друг на друга. Вдоль стены – шкафы, наполненные доверху книгами и такими же папками. Вся обстановка была непритязательной, какой-то спартанской и безликой. И лишь забытая чашка с недопитым кофе, сиротливо стоящая на журнальном столике, напоминала, что и у этого кабинета есть свой хозяин. И этот хозяин – человек.
Бросив коротенькую куртку на диван, Саша посмотрела в окно. На противоположенной стороне улицы, чтобы не попасть в обзор видеокамеры, припарковалась ее «коробчонка». От одной мысли, что в салоне машины сидит Стрельников, ей стало совсем не страшно.
Потом она, на всякий случай, заглянула в официальную часть апартаментов. Убедившись, что там никто не притаился, Саша достала из сейфа ноутбук. На оговоренную операцию требовалось всего несколько минут. Она быстро ввела код, и когда на мониторе открылась картинка водопада, между лопатками образовался холод. Саша напрягла слух.
Этой особой чуткостью она отличалась с детства. На ночном дежурстве в больнице во сне вычленяла шум подъезжающей «Скорой» из тысячи других звуков, долетавших с улицы. Часто, проснувшись среди ночи, тихонько шла на пост дежурной медсестры. Через пару минут обязательно ее звали в палату к больному. Поначалу эти хождения немного пугали медсестер. А потом все привыкли. По дыханию тяжелобольного пациента она с точностью могла сказать, сколько ему осталось еще страдать на этом свете. Это знание она не могла объяснить ни одним известным законом. Просто – знала.
Движение в коридоре она не услышала, а скорее увидела всем телом. Непослушными руками она выключила ноутбук и, не дожидаясь, пока исчезнет водопад на гаснущем экране, замерла в кабинете, судорожно соображая, что делать дальше. На ум пришел кролик, загипнотизированный удавом. Звали этого кролика Александрой.
