Красников плеснул на лицо холодную воду, словно тем самым хотел смыть тяжелые мысли. Никакой информации Баркову он не передаст! Нет в ноутбуке никакой клиентской базы! Нет! От бессилия ему хотелось кричать. В ноутбуке, не подключенном к Интернету, спрятанном в сейфе, информации – нет! Об этом он доложил Баркову сразу, как только покинул кабинет Стрельникова.
* * *
Стрельников остановил такси за два квартала от дома. Он пытался вспомнить, когда последний раз шел по улице. Просто шел, никуда не спеша, чтобы его вдобавок толкали прохожие, цепляясь за его сумку. Вечерние неспешные прогулки с Сашей – не в счет. Он изо всех сил старался не думать о них. Почти две недели, длившиеся целую вечность, с душевным давно забытым беспокойством, наконец-то закончились.
Створки поворотно-распашной двери, словно в подтверждение его мыслей, неслышно разъехались в стороны, впуская своего жильца в холл, как в старую жизнь. Привычный запах освежителя воздуха после утренней уборки еще не выветрился. В холле пахло морской свежестью и лесом. В кадках росли пальмы. За две недели ничего не успело измениться.
«Саша будет жить, как жила, – подумал Стрельников. – У нее своя жизнь, работа, какой-то непонятный больной, который захотел вдруг жить потому, что… надо исправлять ошибки. И еще у нее есть «без пяти минут профессор», простой и всем доступный, потому что он всегда такой. И фамилия у него почти народная – Степанков. Вот он и будет звонить поздними вечерами, как и звонил, спрашивать о жизни и делах. И она, смеясь, станет рассказывать ему о своей жизни и делах. Зачем я думаю о ней? Да потому, что не могу иначе. А как могу?»
– С возвращением, Пал Палыч! Почту заберете сейчас или спуститесь попозже? Как отдохнули? Оно и понятно, что отдыхать приятнее, чем работать.
Словоохотливая консьержка задавала вопросы и тут же сама отвечала на них. Да и чего ждать ответа, когда и так понятно – отдых есть отдых. Но видя, что Стрельников не расположен к общению, положила на столешницу большой сверток газет.
– Когда вы только успеваете читать? Все пишут да пишут. А толкового так и нет ничего. И рекламу вам принесли. Если не надо – оставлю себе. Знаете, там такие…
– Маргарита Степановна, оставьте себе всю почту.
Ему было совсем неинтересно то, что привлекло немолодую женщину в рекламных буклетах, также как неинтересны в газетах просроченные новости.
– Пал Палыч, вас утром какой-то мужчина спрашивал. Сказал, что ваш старый друг. Проездом в Москве.
Никакого друга, чтобы вот так, без предупреждения, мог зайти к нему, да еще проездом, Стрельников не мог припомнить. Говоров, что ли?
– Маргарита Степановна, я оставлю у вас пакет. Он быстро переложил из сумки ноутбук и сверток бумаг, в глубине которых хранилась бесценная флешка. Зачем он это сделал, Стрельников не мог объяснить. Забытая тревога смутно ожила в душе. Не изменяя привычке, не вызывая лифта, быстрым спортивным шагом он направился к лестнице. О Саше он себе запретил думать, потому что страх, давно вытесненный из сознания, ожил и застрял в глазах.
– Правильно ты все сделал, – страх засмеялся в душе. – Ты же лучше других знаешь, как бывает. И не понаслышке. Тебе это надо?
Стрельников остановился, опустив на ступеньку сумку.
– Я вернусь к ней.
– Ну-ну, попробуй, – скрипнул страх и цепко сжал горло. – Конечно, возвращайся, если забыл, как было.
Стрельников ничего не забыл.
С будущей женой Павел познакомился на последнем курсе института. Женским вниманием он никогда не был обделен. Кроме внешности и ума было в нем что-то еще, что дано уловить только женщине, – надежность и любовь к жизни, без угрюмости и мелочности. Но в силу своей натуры к девушкам Стрельников относился ровно, дружески, до тех пор, пока не встретил Ее.
Он шел из библиотеки, когда его внимание привлекла плачущая возле окна девушка. В тот день у Ирины случилось вселенское горе – она умудрилась потерять только что полученный загранпаспорт, а скорее всего его просто вытащили из сумки в метро. Но горе от этого меньшим не становилось, ибо зимняя поездка на курорт полетела в тартарары. Узнав причину горьких слез, Павел предложил девушке пойти в кино. Гулять по городу с заплаканным лицом – не лучший выход. Но потом то ли фильм оказался скучным, то ли предчувствие чего-то большого и светлого заставило их уйти из кинотеатра, так и не досмотрев фильм. Когда Стрельников проводил девушку до дома и уже прощался, у него впервые замерло сердце от непонятного ощущения. Ему вдруг захотелось оберегать и заботиться о ней всю жизнь. От этой встречи в один момент изменилась не только жизнь Стрельникова, но и он сам!
Курсовые и зачеты ушли на задний план, ни о каком переезде в Севастополь к родителям не было и речи. Даже на научную конференцию с докладом «Математический анализ и математическая составляющая планирования», к которой он столько готовился, непростительно опоздал, автоматически выбыв из списка докладчиков.
Склонность к математике у Стрельникова появилась еще в школе. Отцу, кадровому военному, хотелось, чтобы сын был достойным продолжателем зарождающейся традиции, но не случилось. Сколько ни приносил Павел Григорьевич книжек об армейских буднях, надеясь пробудить в сыне интерес к армии, но Павла по-настоящему интересовала только математика. И пока старший Стрельников служил в Ленинграде, Павел занимался в математическом центре во Дворце пионеров. Даже успел завоевать несколько наград на математических олимпиадах. Кто знает, возможно, именно ему удалось бы найти доказательства гипотезы Пуанкаре, тем самым решить одну из семи математических задач ушедшего тысячелетия, если бы не частые переезды отца.
Поэтому ничего удивительного не было в том, что Павел без труда поступил в МЭСИ, выбрав специальность «Математические методы в экономике», о чем никогда не жалел.
За месяц до окончания института сыграли свадьбу. Со стороны жениха из родственников была только Софья. Начало вывода войск из Европы, где нес остаток службы полковник Стрельников, совпало с торжеством у сына.
Первая даже не трещина, а скорее трещинка в семейной жизни появилась, как ни странно, на следующий день после свадьбы. Ирина, привыкшая к обеспеченной и комфортной жизни, настаивала на совместном проживании с родителями. Конечно, квартира, которую он снял, ни в какое сравнение не шла с той пятикомнатной в Дмитровском проезде, в которой выросла Ирина. Он уехал один. Жена приехала через несколько дней. Страсть разгорелась сильнее обычного. Обида прошла. Да и не мог он обижаться на женщину, которую боготворил.
От будущего зятя родители Ирины были не в восторге с первого знакомства и с опрометчивым решением единственной дочери мириться не хотели. Ведь так хорошо все складывалось. Игорь Масленников, импозантный молодой человек, старше Ирины лет на десять, как нельзя лучше подходил на роль зятя. Но своенравная и упрямая Ирина, отбросив доводы родителей, выбрала Стрельникова.
Семейная жизнь потихоньку налаживалась. Единственное, чего остро не хватало Стрельникову, – ребенка. Орущего беспомощного комочка.
