Мне нечего было ответить.
Он задергался, пытался выпутаться, но крепкая сеть надежно держала его, не позволяя напрягать неокрепшие мышцы. Прошло несколько неловких секунд, и он в изнеможении замер. Жидкости вытекали из его носа и рта. Он попытался заговорить, но вышло не слишком хорошо.
Единственная фраза, которую прометеец сумел выдавить из себя, была вопросом:
– Эта чертова штуковина наконец уничтожена?
– Можешь уходить. Дело сделано, – одновременно сказал голос.
Я выбрался из бассейна и вышел из каземата. Наверху меня ждали, но я был слишком ошеломлен и напуган, чтобы говорить.
Глава 6
Время на острове словно остановилось.
Что-то в серебристой жидкости, в брызгах оживителей, в той атмосфере нарушенного покоя, который окутывал Дидакта, – что-то во всем этом сильно повлияло на меня. Казалось, что я искупался в истории, прошагал через само прошлое.
Солнца взошли и сели, но я не был уверен, что это прежние солнца, что ночное небо – прежнее небо. Все выглядело другим. Мои спутники по-прежнему жались поблизости, словно испуганные домашние зверьки. Мы спали. Теперь их прикосновения не вызывали у меня отвращения, а помогали сберечь тепло. Даже если бы я провел с этими людьми куда больше времени, то все равно никогда бы не понял их – но хотя бы смог почувствовать приязнь. Вообще-то, я впервые уснул с тех пор, как был ребенком: нательная броня освободила Предтеч от этой потребности.
Через десять дней Дидакт вышел из каземата, чтобы заняться физическими упражнениями. Его кожа почти полностью разгладилась и приобрела почти естественный серовато-розовый цвет. На нем все еще не было нательной брони, – вероятно, он хотел полностью восстановиться без постороннего воздействия. Безмолвный, мрачный, он не искал общества, и мы старались не попадаться ему на пути. Но я отметил, как само его присутствие меняло окрестности.
Все боевые сфинксы теперь были активны. Они осмысленно двигались по острову, оставляя свежие следы среди деревьев, но не трогая при этом вечнозеленый лиственный полог. Я предположил, что они создают пункты наблюдения и коммуникации на случай атаки. Такие приготовления казались устаревшими и странными. Может быть, мозг Дидакта поврежден?
Один раз мы видели двух сфинксов, которые объединились, чтобы соорудить что-то совсем уж колоссальное. На их лицах оставалось то же суровое осуждающее выражение.
Когда мы с Чакасом завтракали у спуска фруктами и кокосами, то увидели Дидакта, возвращающегося с прогулки. Уходил он совсем в другую сторону, – значит, новая просека теперь шла вокруг всего острова.
– Что он делает? – спросил с полным ртом Чакас.
– Ведет разведку, готовится к обороне, – предположил я.
– К обороне от кого? – недоверчиво спросил тот.
Понимают ли эти люди, насколько им вообще повезло, что Дидакт до сих пор не раздавил их огромными ручищами или не приказал сфинксам сжечь жалких человечков? Дидакт спустился по скату, обращая на нас не больше внимания, чем на шелестящий на ветру куст или взлетевшую стайку птиц.
– Почему мы здесь? – спросил Чакас вполголоса. – Кто он Библиотекарю?
– Он ей муж, – объяснил я. – В старинных легендах они были супругами.
На лице Чакаса отразилось изумление, потом отвращение.
– Разве у Предтеч такое бывает?
Откровенно говоря, у меня это тоже вызывало недоумение: неужели возможен брак между главным врагом людей и их последней и сильнейшей защитницей?
Я рассказал, просто чтобы убить время:
– Предтечи вступают в брак по многим причинам, но, по слухам, в нижних кастах чаще сочетаются по любви. Порой возникают крайне странные союзы. Людям этого не дано понять, у вас слишком примитивные традиции.
Чакас воспринял мои слова без особого энтузиазма. Выругался вполголоса, вскочил и бросился в заросли. Он казался ужасно бестолковым, не желающим признавать свое истинное положение в жизни.
Райзер регулярно уходил в джунгли и приносил очередную порцию фруктов и орехов. Его, казалось, ничуть не интересовало, что произойдет дальше.
Дидакт этим вечером не выходил из своей берлоги, а я с моими людьми отправился прогуляться в заросли. Мне по-прежнему было удобнее называть их моими людьми, а не братьями. Потом мы собрались на внутреннем берегу под мерцающими звездами. Мои дурные предчувствия понемногу сменились давно привычной скукой.
Мы выполнили свое предназначение. В наших услугах явно больше не нуждались. Если нас не намерены убить или арестовать, если Дидакт нас просто не замечает, то, возможно, нам позволят отправиться на другой берег и найти лодку.
Но Чакас так не думал. Он показал на изменившиеся очертания пика в центре кратера:
– Они увидят нас с кромки и остановят любое судно, которое попытается приблизиться.
Я не опускался до наблюдений. Обычно такие мелочи отслеживала личная нательная броня, позволяя Предтече предаться возвышенным мыслям.
– Что там изменилось? – раздраженно спросил я. – Сейчас темно. У подножия все те же деревья, а дальше голая скальная порода до самой вершины.
– Мне кажется, туда направили технику, – ответил он. – Уж точно что-то там перемещает камни.
– Сфинксы – боевые машины, а не экскаваторы.
– Может, там есть другие машины.
– Мы их не видим, – продолжал упорствовать я. – И я ничего не слышал.
– Завтра, – предложил Райзер и исчез среди деревьев.
Прошло несколько часов, но он так и не появился. Мы с Чакасом направились к внешнему берегу.
Следующей ночью мы попытались последовать за Райзером. Этому человечку явно позволялось гулять свободно. Но одинокий боевой сфинкс вскоре появился из-за деревьев и остановился на своих кривых ногах, препятствуя нашему с Чакасом дальнейшему продвижению.
– Мы что, пленники? – прокричал я.
Сфинкс не ответил.
Чакас, покачав головой, усмехнулся.
– Что смешного? – спросил я, когда мы поплелись назад тем же путем, которым пришли.
Сфинкс следовал за нами. Райзер пробежал мимо, обгоняя нас, с небольшой охапкой орехов.
Чакас окликнул его – не зло, а шутливо.
– Хамануш могут приходить и уходить свободно, – сказал он мне. – Он будет хвастаться этим, если мы вернемся домой. Он, похоже, стал здесь нашим начальником!
– Его мозг меньше твоего, – напомнил я.
– А твой меньше, чем у Дидакта, могу поспорить.
– Нет. – Я хотел объяснить принцип мутации от манипуляра до более высоких каст и форм, но мы уже вернулись на полянку, окружавшую наполовину врытый в землю каземат.
И мне пришлось проглотить слова.
