Теперь я понимал, что, независимо от того, насколько ты умудрен, общая картина – это что-то такое, чего не может ни охватить, ни познать ни один индивид. Она не должна никак ограничиваться. Она всегда сырая, всегда богатая…
Я пытался вырваться из этого моря экстатических излишеств. Так называемая стабильная реальность корабля, моей нательной брони, космоса и звезд вокруг нас стала вдруг зловещей, пугающей. Я с трудом различал эти разные состояния. Я был опьянен.
Я оторвался от воспоминаний и попытался воссоединиться с собственным «я».
И внезапно все обрело резкость. Я сумел направить десяток потоков – видения реальности воинами – в одно русло. У них появилось место, имя, исторический маркер. Мне от этого было не освободиться.
Я глубоко нырнул в первую битву Чарум-Хаккора, одно из последних столкновений Предтеч с людьми. Я видел тысячи боевых сфинксов, вращающихся в облаках вокруг планеты, словно стаи воробьев-убийц. Они скручивали и загоняли в ловушки-корабли людей… бросали их в атмосферу планеты, где те сгорали, или швыряли о несокрушимую колонну Предвозвестников, возвышавшуюся над Чарум-Хаккором, или же получали ответный удар, и тогда данный поток воспоминаний, сначала резко забурлив, вспенившись, тут же иссякал.
Страсть и течение жизни воина… и очень часто – гибель. Смерти подпрыгивали, плясали вокруг меня; жизнь воина пресекалась в разливающихся, искрящихся ручьях расплавленного металла, обугленной плоти, плазмы и чистого гамма-излучения. Эта бьющаяся в судорогах, кричащая, охваченная ужасом тишина наступала с резкостью кинжала, вонзающегося в плоть.
Я не мог остановить этот поток.
Я видел беспощадно превращенные в руины творения Предвозвестников на Чарум-Хаккоре, усеянные сооружениями людей, напоминавшими лианы, поселяющиеся на громадных деревьях: огромные города, энергетические башни и крепостные платформы, действующие на геосинхронных и равногравитационных орбитах, ничуть не уступающие кораблям Предтеч, их платформам и станциям.
Люди были огромной силой, достойными противниками. Технологически. А духовно? Как они соотносились с Мантией?
Были ли они нашими братьями на самом деле?
Я не мог этого знать. Дидакт в то время был очень открыт подобным мыслям.
Врага нужно изучать, нельзя недооценивать или преуменьшать его силу.
В домене нет человеческих потоков… невозможно узнать их реакции… домен не полон…
Что это, мои мысли или критические наблюдения самого Дидакта, понимающего величие противника?
Мне удалось незаметно уйти в свою каюту. Я лежал на кровати в свете единственного стенного светильника, охал, вскрикивал; пальцы скребли края кровати, оголовник, словно пытались выцарапать меня на свободу.
Истина не предназначалась для дураков.
Глава 19
Люк, ведущий в предоставленное людям помещение, открылся при моем приближении. Я вошел и увидел Чакаса и Райзера посреди комнаты; они сидели на полу, скрестив ноги, лицом друг к другу. Их комплекты нательной брони лежали рядом. Оба засунули по одной ноге в ножную часть.
Чакас не шелохнулся, а Райзер приоткрыл глаз и посмотрел на меня.
– Голубая дама изучает нас, – сказал он.
– Но вы без брони, – сказал я.
Он шевельнул ногой. Нижняя часть брони дернулась в ответ.
– Этого достаточно.
Чакас с сердитым выражением на лице поднял вверх руки.
– Чем мы заслужили все это? – спросил он.
– Я не имею никакого отношения к вашему гейсу.
– Но голубая дама говорит, что у нас внутри много жизней, – сказал Райзер.
– Мы видим часть того, что случилось на Чарум-Хаккоре, – сказал Чакас. – До сражений, до войны. Я пытаюсь увидеть пленника в клетке. Он где-то там, но почему это меня интересует?
– Хотел бы я знать, – сказал я. – Но я не знаю. Пока. Есть одна более важная история, она венчает ваш народ славой… Но я ее не вижу. Я думаю, вы должны увидеть ее сами.
Чакас поднялся, разорвав связь с броней и анциллой.
– Тут есть пища. Это пища Предтеч. Ты тоже можешь поесть.
Райзер забрался на низкую койку и вытащил два подноса, усыпанных ампулами из сероватого материала. Они не выглядели похожими на специальную пищу Предтеч, которую я получил после внеочередной мутации. Воины-Служители явно не очень ценили блага цивилизации. Я съел немного.
– Мы приближаемся к системе, на которую наложен карантин, – сказал я. – Что вы узнали, что помните про сан’шайуумов?
– Они тени, – сказал Райзер. – Они приходят и уходят.
– Думаю, они мне не нравятся, – сказал Чакас. – Слишком уж красивы. Скользкие какие-то.
– Так вот, мы их посетим, и, я думаю, Дидакт захочет, чтобы вы познакомились с ними, поговорили. Мы, похоже, стали частью той игры, которую он затеял совместно с Библиотекарем.
– Хитромудрая игра? – спросил Райзер.
– Очень серьезная игра. Я думаю, Библиотекарь не могла сообщить ему о происходящем, после того как он вошел в крепость воина. И поэтому мы его инструменты. Мало кто будет подозревать нас.
– И как это действует?
– Мы посещаем исторические места, мы видим, это нас стимулирует… Мы запоминаем. Главным образом вы видите и запоминаете. Думаю, что теперь, когда у меня есть воспоминания Дидакта, мне нужно соединиться с доменом, но домен пока недоступен.
– Домен… – Райзер поднял руку. – Мы не знаем, что это такое.
– Не уверен, что я толком знаю. Вы можете говорить со своими предками… в той памяти, что дала вам Библиотекарь. Эта память ждет активации. Так понятно?
Райзер покачал рукой, имея в виду, видимо, «да». Его лицо расслабилось, он наклонил голову. Чакас с любопытством посмотрел на него.
– Домен – это место, где содержатся наши сокровенные родовые архивы, – сказал я. – Они будут храниться там вечно, доступные любому Предтече, где бы он ни находился.
– Не призраки.
– Нет, но что-то необычное. Архивы не всегда остаются такими, какими были прежде. Иногда они меняются. Никто не знает, почему это происходит.
Я пробежал по некоторым воспоминаниям Дидакта относительно домена, путаным и неудовлетворительным.
– Как настоящие воспоминания, – сказал Чакас, внимательно глядя на меня.
– Наверное. Такие изменения считаются священными. Архивам никогда не возвращают их прежний вид, их никогда не корректируют. И я кое-что узнал о боевых сфинксах Дидакта. Сфинксы – это все, что осталось от его детей.
Райзер присвистнул и присел, потом чуть покачался, снова сморщил лицо.
– Эта война убила многих… но люди хорошо сражались, – сказал я. – Думаю, нам предстоит встреча с общим врагом – не с сан’шайуумами.
