Буквально из ниоткуда на них вылетел космический корабль.
Не думая, Доктор, вскрикнув, сгреб Роману в охапку и отпрыгнул в сторону. Романа же, закрыв глаза, умножила в уме несколько шестизначных чисел, дабы не думать о самом худшем.
В ореоле пламени космический корабль пронесся мимо них и врезался в Калитку. В ней он и умудрился как-то застрять – одновременно жалкий и зловещий на вид.
– Что ж, этого в официальной истории не было, – сказала Романа.
Доктор отмахнулся с улыбкой.
– Ныне мы вдали от исторических путей, идем по черному следу запретного знания.
– Не нравится мне, когда твои метафоры обрастают тщеславием. – Романа подошла к месту крушения поближе, осторожничая. – К-9, можешь опознать этот борт?
– Это разведывательный корабль криккитцев, – бодро прожужжал пес.
– Он выглядит точно так же, как тот, что был на Лордс-Крикет-Граунд. – У Доктора зародилось ужасное подозрение. – Должно быть, он улизнул от всеобщего внимания и затаился, избежав гибели. Здесь криккитцы попытались вызволить из заточения родной мир. Но что-то пошло не так, сработал некий защитный механизм… Да, я думаю, то, что случилось дальше, выставило обе стороны в неловком свете. Вот почему, сдается мне, этот исторический факт опустили.
Построение накренилось под неуютным углом, оторвалось от тверди планетоида – и стало распадаться. Пока автоматические краны вдалеке невозмутимо возводили отель, оно вдруг провалилось в развершийся темпоральный вихрь – и исчезло, не произведя шума.
Вместе с кораблем.
Такие вещи происходят, что и говорить, не каждый день.
Когда темпоральный вихрь разбросал пять рассоединившихся частей Калитки и покусившийся на нее корабль по неизвестным временам и мирам, ответы на вопросы, почему пепел деревянной опоры покоился во врученном на Лордс-Крикет-Граунд кубке, и с какой целью там же нарисовался корабль криккитцев, вырисовались чуть яснее.
– Так и знал, – вздохнул Доктор. – Теперь нужно узнать, куда попали куски Калитки – и заполучить их раньше криккитцев. Что ж, у нас новая миссия.
Глава 11
Частная жизнь самого занятого типа во Вселенной
Дым стелился над землей, дрейфовал в свете заходящего солнца, разверстой раной алевшего на небе в западной стороне.
После битвы наступила звенящая тишина, и затихающие крики уже не реяли поверх усыпанного обломками и останками поля брани.
Ошеломленные ужасом, призрачные фигуры покинули укрытие леса, а потом, плача и спотыкаясь, побежали вперед. То были женщины, ищущие мужей, братьев, отцов, даже просто любимых – сперва среди умирающих, потом среди мертвых.
Там, далеко-далеко, за завесой дыма, тысячи всадников возвращались в свой лагерь. Крича, грохоча и перебраниваясь, они спешились и сразу же принялись за дешевое вино и прогорклый козий жир.
Весь в крови и пыли, уставший Великий Хан спрыгнул на землю перед шатром из дорогой ткани. Сражение оторвало его от трапезы, и ему не терпелось вернуться к оной.
– А что это была за битва? – спросил он своего визиря, скакавшего бок о бок. Визирь Бастрабон был молод и честолюбив, его живейшим образом интересовали злодейства и их свершение. Он надеялся улучшить свой пангалактический рекорд по количеству крестьян, единовременно насаженных на копье с одного удара, и в эту ночь ему перепал прекрасный шанс попрактиковаться.
Он подошел к своему господину.
– Это была битва за Лузерваль, о Великий Хан! – провозгласил он и отсалютовал ему мечом из ножен.
Хан сложил руки на груди и, опершись на коня, бросил взгляд в сторону сечи.
– Теперь я уже одну от другой не отличаю, – вздохнул он. – Так мы победили?
– О да! Да! Да! – воскликнул визирь с гневной гордостью. – Вышла великая победа! Клянусь! – добавил он на всякий случай и еще раз взмахнул мечом.
В сгущающихся сумерках Хан прищурился и прошел мимо выкопанной в земле ямы с кострищем, над которым поджаривали Доктора.
Как заметил Доктор, обычно злодеи были кошатниками. Сам он предпочитал скорее собак, и поэтому такое пристрастие его удивляло, но кое-какие зачатки логики отыскать в наклонностях злодеев все-таки было можно. Когда вы постоянно заняты, продумывая план мирового господства в своем тайном логове, у вас нет времени на выгул собаки. А вот кошку на время тестирования смертоносного гиперболоида можно и препоручить со спокойной душой самой себе – справится, не пропадет.
Великий Хан однозначно был кошатником. В нем самом было достаточно много от льва, как плохого (агрессивность, неприятный запах изо рта, когти), так и очень хорошего (смелое сердце, плюшевая грива, прекрасный певческий голос). В настоящее время Хан собирал останки своего канцлера-ренегата.
– Прошу прощения! – обратился к нему Доктор как можно более бодрым голосом, вися над огнем вниз головой.
Великий Хан оторвал взгляд от ушедшего в расход канцлера и хмыкнул. Если таким вот банальным образом Доктор надеялся завязать разговор, то это никуда не годилось.
Великий Хан рыгнул.
– Забавная вещь произошла со мной по дороге сюда… – неустрашимо продолжал Доктор.
Облизав остатки мяса с кости канцлера, Великий Хан разломал ее пополам и глянул многозначительно на острый ее конец.
– Короче говоря, – продолжал доктор, – я ищу что-то вроде тотемного столба. Знаете, это не такая длинная история. – Он собирался сказать больше, но тут метко брошенный кусок черепа ударил его по голове.
Вознагражденный наконец молчанием, Великий Хан сосредоточился на том, чтобы вылакать костный мозг из локтя канцлера. Вкус его в итоге разочаровал.
Из клетки за ним наблюдала маленькая птичка. Почувствовав, что его осуждают, Хан вынул ее из клетки и швырнул в огонь – уж это научит ее быть порядочной птицей! Затем он подошел к своему любимому креслу и сел в него, расположив ноги поближе к огню.
Он наслаждался минутами тишины, а их всегда было мало, и они были столь хрупки.
Визирь Бастрабон попятился, наблюдая, как последний из его кузенов исчезает у Хана в горле. Кузена он любил, но сейчас был явно неподходящий момент, чтобы об этом Хану напоминать, ибо тиран был не в настроении. Тоска бесконечных побед в завоевании чего бы то ни было, равно как и несварение желудка, вызывали у него хандру.
– Бог ты мой! – Хан снова рыгнул. – Двадцать лет кряду побеждаю – и вот теперь начинаю думать, что в жизни должно быть что-то еще. – Он повернулся на бок, приподнял разорванную и окровавленную тунику, расшитую золотом, и уставился на свой мохнатый животик. – Вот, потрогай, – сказал он визирю. – Как думаешь, не шибко ли отрос? Может, мне спортом заняться?
Визирь уставился на брюхо Великого Хана со смесью благоговения и нетерпения.
– Не думаю, – протянул он. – Нет-нет, это вам совсем ни к чему. – Взмахнув лапой, Бастрабон подозвал слугу и велел тому принести карты. Слуга справился, правда, упав на бегу, и визирь, хмыкнув, вырвал планы великого похода из трясущихся рук подносилы.
