– Но как попасть в Гробницы Времени? – спросил Андвальмон.
Доктор улыбнулся.
– Вообще-то, мы с Романой там уже бывали.
Андвальмон перевел озадаченный взгляд с Доктора на его спутницу.
– Криккитцы заточены на планете-тюрьме, подвластной Повелителям Времени… на Шаде!
Глава 16
В которой есть хорошее печенье
В Кембридже – время вечернего чая. Некоторые берут на себя смелость утверждать, что оно там всегда. Доктор потянулся к последнему печенью на тарелке, но старческие пальцы хлопнули его по запястью.
– Это для вашей подруги! Если в прошлый раз она мне не померещилась. У нее такая милая улыбка…
– Не померещилась, старый дуралей, но сейчас ее со мной нет! – напомнил Доктор. – Она баллотируется на пост президента.
– Президента студенческого объединения, надо полагать?
– Президента планеты Бесцеламин.
– Ох, не уверен, что имею там право голоса, но желаю ей всяческих успехов. – Очень старый джентльмен окунул в чашку бисквит и с наслаждением покрутил его туда-сюда.
– Не уверен, что она так уж хочет победить, – с улыбкой сказал Доктор. – Сейчас ей куда больше хочется доставить на родную планету взвод криккитцев.
Маленький старичок выпрямился в кресле – настолько, насколько позволял возраст.
– Ага, значит, она хочет устроить переворот и захватить Галлифрей? Чудесно. – Он потер руки. – Это надо отметить хорошим инжиром. – С черепашьей грацией он поднялся, прошаркал по дощатому полу своего кабинета, заваленного книгами, доковылял до кухни и некоторое время спустя вернулся к Доктору с помянутым инжиром и коробкой печенья «Гарибальди». Коробка перекочевала путешественнику во времени в руки. – Передай ей это от меня – в качестве сердечного привета. Если понадобится помощь во взломе систем защиты Паноптикума, я – в ее распоряжении. – С лукавой усмешкой старик откинулся на спинку кресла, а затем огляделся вокруг с изумлением. – Так, о чем мы с тобой говорили?
Профессор Хронотис, скрывающийся под личиной профессора в колледже Святого Чедда в Кембридже, прожив уже не одну тысячу лет, собрал библиотеку не в одну тысячу томов. Поэтому-то его книжные полки были искусным образом расширены в карманное измерение – чтобы иметь возможность хранить все это многообразие томов и томишек в относительно компактном виде. На первый взгляд полки выглядели довольно-таки обычно, если вы не начинали приглядываться. Если все-таки начинали – вам вдруг чудилось, что что-то не то то ли с полками, то ли с вашими глазами.
Обязанности у профессора были, в сущности своей, пустяковые. Каждый год читал он курс лекций по хронологии, на котором засыпали даже те, кто отважился добровольно на него записаться. Порой на хвост ему падали два-три аспиранта – но быстро убегали, напуганные высшей математикой и профессорской иносказительной манерой. Если даже с их учетом аспиранты оставались, профессор откупался от них книгами. Правда, в свете одного инцидента он поклялся больше так не делать.
В последний раз, когда он спровадил ученику книгу, та оказалась могущественным артефактом для управления силами Вселенной. Почитаемый древний закон Галлифрея некогда принадлежал Рассилону, а Рассилон был величайшим Повелителем Времени из всех когда-либо живших. Мало того, что он был очень высокого мнения о себе, так еще и обожал вешать на все кругом ярлык в виде собственного имени – поэтому-то почитаемый и древний закон Галлифрея также был известен как Книга Рассилона. Ее никогда, кстати, не читали, потому что хоть она и выглядела как книга, пахла как книга, состояла из уймы страниц с буковками на них, то была вовсе не книга, а единственный легитимный способ открыть позабытую планету-тюрьму Шаду, спрятанную в уединенном пространственно-временном тупичке.
Профеесор Хронотис украл – ну, скоре, одолжил – взял поиграть и забыл отдать, как-то так, – эту книгу, мимоходом стерев всем встречным и поперечным воспоминания о Шаде. На такую авантюру его сподвигло то обстоятельство, что когда-то профессора на ту самую планету-тюрьму отправили. Он не хотел, чтобы кто-нибудь прознал о его побеге – и потому устранил единственный способ добраться туда вместе с самой памятью о нем.
Все складывалось для профессора как нельзя лучше до тех пор, пока он не одолжил книгу одному студенту. Вот там-то началась неразбериха – Вселенную почти что пленили, да и принцип радиопередачи пришлось кардинально поменять.
Прямо сейчас профессор смотрел в окно, наблюдая, как казначей колледжа жульничает в крокете. Он очень сильно жульничал, и вместо того, чтобы кричать на него, женщина-декан смеялась над казначеем, пока тот не покраснел. Профессор улыбнулся. Ему нравился такой прогресс в их отношениях. И тут его осенила одна мысль. Его мозг был таким мягким и затуманенным, что мысль не столько поразила его, сколько нежно погладила, спросила, все ли с ним в порядке, а затем предложила ему сесть. Профессор, никогда не игнорировавший собственных советов, сел.
– Так на чем мы остановились? Ты сказал… криккитцы? – пробормотал он.
– Да, – подтвердил Доктор.
– Боже мой. Ужасные создания. Их всех извели давным-давно.
– К сожалению, нет, – сказал Доктор самым серьезным тоном. Торжественность сего момента подпортил очередной приступ заливистого смеха деканши и хруст крокетного молотка, разломанного надвое отчаявшимся казначеем. Доктор попробовал не упустить настроение, сделав голос медленнее, внушительнее и глубже. – И Вселенной, сдается мне, грозит смертельная опасность.
– В самом деле? – Профессор Хронотис горевал из-за температуры чая. Снова где-то посередине, в самой ужасной точке – чай недостаточно теплый, но и не такой холодный, чтобы вылить его без сожалений. Следовало написать научную статью на эту тему, что-нибудь придумать – какое-нибудь полезное усовершенствование, кружку с подогревом… А этот несносный баламут Доктор все говорил что-то и говорил.
– Где-то прямо у нас под носом скрыта пятимиллионная армия криккитцев.
– Вот как? Что ж, пусть так и остаются скрытыми.
– Ну нет, профессор. – Доктор стал расхаживать взад-вперед по ковру, который, как и книжные полки, обладал метапространственной природой и был куда жестче, чем оно со стороны казалось. – Мне нужно найти эту армию и обезвредить, прежде чем кто-нибудь до нее доберется.
– Ох. – Чай определенно остыл до неприличия. – Боже мой.
– Профессор, – спросил Доктор сурово, – я могу снова взять у вас книгу?
Сама идея (как и многие по-настоящему хорошие идеи) принадлежала Романе.
– Мы же не можем бросить криккитцев здесь, на Бесцеламине, – заявила она.
– Теперь это всего-навсего манекены, – напомнил Доктор.
– Хорошенькое же напоминание ты хочешь оставить здешним! Дети будут плакать, глядя на эти твои «манекены».
– Можно как-то приукрасить их вид, – нашелся Доктор. – Обернуть их простынями, ну или связать им веселые свитера, чтобы они выглядели более безобидно. Трудно ведь всерьез воспринимать роботов-убийц в кардиганах. – Он хохотнул, довольный своей же шуткой.
