ТАРДИС приземлилась аккурат на парковку, разделенную аккуратными желтыми линиями, счастливо проигнорированными ревущей синей машиной. Ей было все равно. Если бы ТАРДИС могла говорить, и если бы кто-нибудь спросил ее, как самочувствие, она бы от чистого сердца посетовала на худший день в ее жизни и сказала бы что-нибудь вроде «откинуться бы мне на месте».
Мгновение спустя рядом с ней материализовался корабль-павильон криккитцев. Он с педантичной аккуратностью припарковался меж двух желтых полос. Распахнув двери, павильон высыпал дюжину криккитцев наружу.
Открылись и двери ТАРДИС. Доктор скорее выпал, чем вышел, следом появилась Романа, ступая аккуратно и с чувством собственного достоинства.
– Узри же, Доктор, криккитский триумф! – провозгласила она.
– О, мне бы очень хотелось, чтобы ты так не говорила. – Доктор надвинул шляпу на самый лоб. Одно дело, когда повелительным наклонением щеголяют злодеи, другое же – когда так выражаются друзья. Доктор всегда задавался вопросом, что же такого особо привлекательного именно в повелительном наклонении, когда дело доходит до оглашения планов всеобщего завоевания. Ни одного зловещего плана без «узри же» и «трепещи» – и сразу же на ум идут новички-экскурсоводы! Доктору всегда нравилось формировать обо всем на свете собственное непредвзятое мнение – он бы ни за что не доверился какому-нибудь площадному крикуну.
Порой Доктору становилось чрезвычайно интересно узнать, в какой момент злодей переходит от «мама, папа, пойдемте, покажу, что я сделал» к «падите же на колени перед моим сумрачным гением» – настолько интересно, что чесались руки вернуться назад во времени. Наверняка при желании можно раскопать материал для целой монографии или хотя бы предмет для славной продолжительной застольной беседы с господином Споком
[25].
Романа, благослови ее Господь, все еще распиналась. Тебе будет стыдно, когда ты придешь в себя, подумал Доктор. Многословие злодеев тоже заставляло его порой крепко призадуматься – и почему эти ребята сами не свои, когда дело касается словес? Не иначе как на завтрак съедают стопку «Тезаурусов»
[26], иначе как еще объяснить тот факт, что из уст среднестатистического плохиша даже список магазинных покупок звучит как адский манифест?
На самом деле, происходило вот что: вереница роботов-убийц прошла через парковку – ничего сверх, – и напугала робота-метрдотеля, взволнованно высунувшего голову из-под регистрационной стойки, укрытой слоем пыли, и сразу же засунувшего ее обратно. Либо робот этот что-то таки помнил о войне, либо был запрограммирован таким образом, чтобы при первом же взгляде на гостя выявлять, что платить тот не собирается.
Собравшись у пустого бассейна – признаться, церемония выглядела бы чуть более эффектно, возможно, даже пугающе, если бы не этот пустой бассейн и искусственные пальмы вокруг него, – криккитцы стали восстанавливать портал к их плененной родине, великую и ужасную Калитку. Один из них, повернувшись лицом к Романе, кивнул.
– Пришествие грядет, – промолвила она. – В пророчестве сказано, что произойти все должно при свидетелях.
– Ну, хоть так. Я-то думал, потребуется жертвоприношение, – пробурчал Доктор. – Однако ты, например, в данный момент не являешься беспристрастным свидетелем. Ты слишком много болтаешь о мировом господстве и всем таком прочем. Не хватает только аплодисментов… впрочем, это было бы уже чересчур безвкусно.
Романа уставилась на Доктора.
– Трепещи пред мощью Криккита, – объявила она как-то нерешительно, а затем пару раз моргнула. – Эм… Доктор… мы не на Бесцеламине. Так и должно быть?
– Нет.
– Неужели мы победили криккитцев?
– Увы, нет.
– Вот почему они стоят у бассейна?
– Именно так.
– И поэтому я не могу вспомнить, что делала, пока была под их контролем?
– О да.
– Боже-боже. Я говорила какие-нибудь глупости?
– Не-а, – на голубом глазу наплел Доктор.
– Что ж, уже хорошо. Я так понимаю, мы не собираемся сейчас героически одолеть этих ребят?
– Скорее всего, нет.
– И у тебя даже не припасено ничего в рукаве?
– Даже захудалого носового платка!
Доктор ткнул пальцем в небо, в сторону облака галактического мусора.
– Где-то там, за этим облаком – планета Криккит. В конверте замедленного времени, незримая для всей остальной Вселенной – собственно, так, как ее жители и хотели.
– Но…
– Но созданные ими роботы-убийцы видят ситуацию в другом свете, – завершил за Роману Доктор. – Планета пребывала в невидимости и изоляции два миллиона лет.
– То есть, в их условиях – лет пять, – быстро подсчитала Романа. – Вряд ли прогресс их культуры за такой короткий промежуток шагнул вперед и смирился с существованием иных видов.
– Совершенно точно – нет.
Криккитцы уже успели поставить Калитку. Та начала источать мягкое сияние.
– Светящийся древний артефакт, – заметила Романа, – обычно хорошего не сулит.
– Почти никогда, – согласился Доктор.
Трещины, плюющиеся лавой, поползли во все стороны от основания Калитки. Само пространство, заключенное меж трех ее опор, загудело.
Гудение бывает всякое. В командной рубке ТАРДИС есть специальный сигнал, что оповещает – «все хорошо, не беспокойтесь». У земного микрокомпьютера гудение обычно означает: «не сейчас, я занят кое-чем поважнее». А древние могущественные артефакты, издавая гудение, обычно намекают лишь на одно: «делай ноги, если хочешь жить».
Гул обернулся зловещей пульсацией.
Удивительно бессмысленный отель на астероиде прекратил свое существование – за компанию с большей частью криккитцев, что стояли поблизости. Калитка исторгла луч ослепительной энергии, устремившийся ввысь, к облаку космического мусора, и насквозь его пронзивший. На мгновение могло показаться, что никаких видимых изменений он за собой не повлек… а потом в небе разгорелась новая яркая звезда.
И следом за ней – планета Криккит, вращающаяся вокруг нее по извечной орбите.
Ее появление, может, и не оправдывало скулежа на высоких тонах – те криккитцы, что уцелели, пытались скандировать гордое имя родины. Но, так или иначе, скулеж все равно стоял.
